Трагедия лета 1941-го

22 июня 1941 года началось самое страшное вражеское нашествие в истории нашей страны. Гитлеровские войска беспощадной лавиной устремились к Москве, Ленинграду, Киеву... Несмотря на массовый героизм советских пограничников и бойцов Красной Армии, остановить противника вблизи границы не удалось. Темпы немецкого наступления в первые недели войны превышали порой 30 километров в сутки. Огромное количество наших солдат и офицеров погибло, было окружено и взято противником в плен.

Что помешало Красной Армии отразить первый натиск вермахта? Подобные вопросы были подняты во множестве книг, статей, фильмов и интервью. Назван целый ряд объективных и субъективных причин происшедшего. «Армейский стандарт» расскажет о главнейших из них.

Накануне

5 мая 1941 года, напутствуя выпускников  военных академий Красной Армии, Иосиф Сталин констатировал: «Военная мысль германской армии движется вперед. Армия вооружилась новейшей техникой, обучилась новым приемам ведения войны, приобрела большой опыт. Факт, что у Германии лучшая армия и по технике, и по организации».

Эта цитата полностью противоречит утверждениям, будто на пороге войны в отношении вермахта у политического и военного руководства нашей страны были в ходу шапкозакидательские настроения. Нет ни малейших сомнений в том, что молниеносный сокрушительный разгром самой большой в Западной Европе французской армии заставил Сталина относиться к растущей не дням, а по часам мощи германских вооруженных сил более чем серьезно.

В сухопутных войсках, авиации и ВМС гитлеровского рейха в июне 1941 года состояло на службе 7 млн 329 тыс. солдат, матросов, офицеров, генералов и адмиралов. Из них 160 тыс. — в войсках СС. Для сравнения, в Красной Армии и войсках НКВД на тот момент насчитывалось 5 млн 774 тыс. 211 человек, из которых на западном направлении находилось 3 млн 61 тыс. 160 военнослужащих. Против них Гитлер выделил 4 млн 50 тыс. немцев и почти 870 тыс. своих союзников — то есть всего 4 млн 920 тыс. солдат и офицеров.

Перевес вермахта над нашими вооруженными силами в численности личного состава не являлся секретом для советского руководства. Было и понимание значения большого боевого опыта немцев. Это ясно прослеживается в словах Сталина, обращенных к выпускникам военных академий.

Но в том же выступлении советский лидер сразу отметил: «Немцы напрасно считают, что их армия идеальная, непобедимая. Непобедимых армий нет». Его уверенность в этом подкреплялась огромной работой по техническому оснащению, перевооружению и модернизации Красной Армии. К 22 июня 1941 года по количеству боевой техники она явно превосходила вермахт вместе с участвовавшими во вторжении в СССР войсками гитлеровских вассалов, причем в танках и самолетах наш перевес был кратным.

Орудий и минометов у нас имелось 117 тыс. 581, танков — 25 тыс. 786, самолетов — 24 тыс. 488. В западных военных округах было сосредоточено 59 тыс. 787 стволов артиллерии, 15 тыс. 687 танков и 10 тыс. 743 самолетов. Немцы в то время располагали 88 тыс. 215 орудиями и минометами, из которых для войны против нашей страны выделили 43 тыс. 812. Танков и самоходных штурмовых орудий у них в общей сложности насчитывалось 6292 (вблизи границы СССР — 4408), самолетов — 6852 (во вторжении приняло участи 3909).

К этому надо добавить 6673 ствола артиллерии, 402 танка и 964 самолета финнов, словаков, венгров, румын и итальянцев. Но наш перевес все равно оставался более чем убедительным.

Так почему же наше командование не сумело эффективно воспользоваться столь значительным техническим превосходством над противником? Мог ли наш перевес в технике компенсировать преимущество врага в численности личного состава? Как получилось, что в ходе приграничных сражений были потеряны почти все сосредоточенные у западных рубежей танки, самолеты, орудия и минометы? Попробуем разобраться…

Неведение, хаос и неразбериха

Начало войны застало Красную Армию на пути реорганизации. Выигранная с большим трудом Финская война показала, что далеко не все в Вооруженных силах страны хорошо и правильно. Были выявлены серьезные недостатки в системе боевой подготовки, и особенно в уровне квалификации высших командных кадров. Кроме того, поступавшая в войска новая техника требовала освоения и отработки методов правильного ее применения на поле боя. Задачи эти в основном решались, однако требовалось время для отработки навыков.

Добавили проблем кадровые чистки, вызванные «заговором» части высшего командования Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) во главе с Михаилом Тухачевским. Под каток репрессий попало множество мнимых заговорщиков, что привело к замене опытных командиров частей, соединений и объединений вчерашними командирами рот, батальонов и полков.

Правда, этому негативному явлению зачастую придают гипертрофированно большое значение, не принимая во внимание тот факт, что опыта ведения боевых действий в новых условиях не имели, как правило, и снятые с должностей высокопоставленные военные.

Иосиф Сталин всерьез рассчитывал, что ему удастся если не избежать войны с гитлеровской Германией, то, по крайней мере, оттянуть ее начало до того момента, когда перевооружение и реорганизация Вооруженных сил будут успешно завершены. Исходя из этого, он требовал не давать немцам повода для обвинений Советского Союза во враждебности Германии. В результате такой политической игры командование РККА оказалось связано по рукам и ногам в вопросах целенаправленной подготовки к отражению германской агрессии.

Несмотря на предупреждения из разных источников о том, что Гитлер собирается атаковать СССР летом 1941 года, Сталин не мог допустить, что германский фюрер решится на такую авантюру без подготовки вермахта к ведению боевых действий в зимний период. Ведь объективные данные указывали: немцы не заготавливают ни зимние горюче-смазочные материалы для военной техники, ни теплую одежду для солдат, ни зимнюю смазку для стрелкового оружия. Сталин не допускал, что Гитлер всерьез рассчитывает, начав войну даже не весной, а почти в середине лета, еще до наступления зимних холодов ее завершить.

Как следствие, приказ о приведении войск западных приграничных округов в состояние боевой готовности был отдан только 21 июня, когда информацию о нападении немцев игнорировать было уже нельзя. Выдвижение частей на рубежи обороны запоздало. Большинство из них встретились с наступающим врагом на марше, не успев занять позиции и окопаться.

Очень важно то, что буквально перед нападением немецкие диверсионные группы уничтожили большинство линий связи между командованием наших округов и армий с нижестоящими штабами. Советские самолеты на выдвинутых к границе аэродромах подверглись массированным бомбовым ударам, и люфтваффе захватило почти полное господство в воздухе.

Какую-либо информацию об обстановке на участках обороны подчиненных частей и соединений наши командующие не могли получить ни по телефону, ни посредством воздушной разведки. Большинство решений принималось ими практически вслепую. Почти всюду воцарились полное неведение, хаос и неразбериха. В подобной ситуации эффективно и грамотно использовать превосходство в технике оказалось невозможно.

Господство в воздухе, кроме того, позволило противнику безнаказанно бить по нашим коммуникациям и наносить бомбовые удары по колоннам танков и пехоты. А когда танки, порой с неоправданно большими потерями, все же достигали рубежа выхода в контратаку, зачастую оказывалось, что противник находится совсем в другом месте. В результате — снова марш-бросок, и снова расход топлива, а пополнить его запас было попросту неоткуда, ибо тыловые колонны подвергались ударам с воздуха и уничтожались противником. Весь этот хаос приводил к тому, что нашим танкистам часто приходилось бросать выработавшие топливо боевые машины, так и не вступив в бой.

Боевой опыт против героизма

Было бы, однако, неверно сводить все проблемы Красной Армии в первые дни войны только к потере связи, захвату противником господства в воздухе и последовавшими за этим хаосом и неразберихой. Многие наши части и соединения даже в такой обстановке наносили врагу очень чувствительные контрудары. Пограничники, солдаты и офицеры Красной Армии сражались мужественно, массово проявляя самый настоящий героизм. Но, как известно, потребность в героизме нередко возникает там, где нет отлаженной системы и достаточного профессионализма.

Лишь очень небольшая часть бойцов и командиров Красной Армии получила боевой опыт в ходе конфликта на реке Халхин-Гол и Зимней войны против Финляндии. В то же время из 155 немецких дивизий, задействованных для нападения на СССР, 127 принимали участие в военных действиях в Европе в 1939–1941 годах, да и остальные 28 частично были укомплектованы личным составом, имевшим боевой опыт. Это обстоятельство предоставило вермахту огромное изначальное преимущество! Ведь не секрет, что как бы хорошо ни были организованы и проведены учения, они никогда полностью не заменят участия в реальных боях. По-настоящему научиться воевать можно только на войне! Касается это не только рядового и младшего командного состава, но и старших офицеров, и генералитета.

В этом отношении немецкая военная школа на начальном этапе войны явно превосходила советскую. Гитлер отнюдь не питал теплых чувств к немецкой военной аристократии с ее чопорностью, преемственностью поколений и традициями, уходящими далеко в глубь веков, еще к временам зарождения прусской военной системы. Главный германский нацист вынужденно терпел военную касту за ее профессионализм и на высшие командные должности назначал генералов без особой оглядки на степень их преданности идеям национал-социализма. Каких-либо кадровых чисток в вермахте до июля 1944 года (времени покушения на Гитлера) не проводилось.

А военные кампании против Франции с Англией, Польши, Норвегии и других европейских стран подкрепили теоретическую подкованность нацистских военачальников опытом ведения войны в совершенно новых реалиях, когда главной ударной силой стали танковые и механизированные соединения при условии их поддержки авиацией, мощь и значение которой по сравнению с периодом Первой мировой войны неизмеримо возросли.

Гитлеровские генералы получили бесценную возможность непосредственно на поле боя доработать всю систему управления войсками, взаимодействия между однородными соединениями и различными родами войск. Нашим военачальникам всему этому пришлось учиться уже на ходу, воюя против опытного врага, не прощающего ошибок и умело пользующегося ими.

Ко всему прочему, из-за неправильной оценки ситуации советским военно-политическим руководством, планировавшим завершить развертывание войск возле западных рубежей страны только к середине июля 1941 года, немцы обеспечили себе преимущество за счет фактора внезапности. Наше командование к моменту нападения врага не располагало на театре военных действий ни оборонительной, ни наступательной группировкой.

Войска не были отмобилизованы, не имели развернутых тыловых структур и только лишь завершали создание органов управления. Половина советских частей и соединений находилась в местах постоянной дислокации, в лагерях либо в лучшем случае на марше. Но и дивизии, сосредоточенные у границы, из-за явно запоздавшего приказа о переводе в состояние полной боевой готовности не успели занять обустроенные оборонительные позиции.

В результате противнику удалось создать на направлении главных ударов подавляющий численный перевес, причем в полосе наступления группы армий «Центр» — не только в личном составе, но и в танках. В таких условиях создание сплошного устойчивого фронта стало для нашего командования абсолютно неразрешимой задачей. Вражеские ударные соединения вышли на оперативный простор, обеспечив тем самым вермахту долговременную стратегическую инициативу…

Для нашей страны июнь 1941-го стал трагедией. Однако даже в обстановке полного вражеского доминирования на советско-германском фронте имели место не только многочисленные случаи героизма советских солдат и офицеров, но и, что еще примечательнее, примеры очень умелого ведения советскими командирами боевых действий. Немцы с первых же дней войны поняли, что легкой победы, подобной тем, что они одерживали в Европе, на просторах Советского Союза им одержать не удастся.