«Семибоярщина» и «семибанкирщина». Диалектическая спираль истории

В ночь с 30 сентября на 1 октября (по новому стилю) 1610 года войско Речи Посполитой во главе с гетманом Станиславом Жолкевским беспрепятственно вошло в столицу Русского государства. Произошло это с полного одобрения и при активном содействии московского правительства, состоявшего из семи наиболее знатных бояр. Чем было вызвано столь неоднозначное решение? Что ему предшествовало? Какие последствия для нашей страны оно имело? Имеется ли сходство между событиями четырехвековой давности с тем, что происходило в середине 1990-х годов в современной России, неофициально управлявшейся тогда так называемой «семибанкирщиной»? На эти вопросы попробует ответить автор статьи.

История имеет свойство повторяться

Согласно воззрениям знаменитого философа Георга Гегеля историческое развитие идет по диалектической спирали. Сопоставление его концепции со взглядами оппонентов, придерживающихся иной точки зрения, при анализе исторических событий оказывается явно не в пользу сторонников линейного подхода к характеру происходящих изменений. Практика показывает, что с течением времени те или иные события и явления дублируются, но только уже на новом уровне развития общественных, экономических и военно-политических отношений.

Так проявляется действие диалектической спирали истории. В просторечии об этом говорят короче и понятнее: история повторяется. Хотя, конечно, это упрощенное толкование, не учитывающее особенностей времени, в которое происходит стихийное копирование имевших место ранее похожих событий. Эти особенности нового витка спирали порой столь значимы, что маскируют идентичность разделенных десятилетиями, веками и даже тысячелетиями явлений, но изменить саму их суть они не в силах. Одну такую непрямую историческую аналогию мы и предлагаем сегодня рассмотреть.

Что произошло в 1610 году

Коварное отравление завистливыми негодяями спасителя Отечества, князя Михаила Скопина-Шуйского, привело к тому, что собранная с колоссальным трудом армия, оставшись без талантливого предводителя, 4 июля 1610 года потерпела сокрушительное поражение от поляков у села Клушино. С учетом крайней непопулярности в народе царя Василия Шуйского, засилья повсюду шаек иностранных и доморощенных разбойников, стоящего у Калуги войска самозванца Лжедмитрия II и прочих «прелестей» непрекращающейся уже несколько лет Великой смуты, положение России стало отчаянным.

Василия Шуйского в результате свергли и насильно постригли в монахи. Заметим, кстати, что в качестве царя он был не так плох, как его репутация в истории. Он пытался править справедливо, избегал излишней жестокости и, в общем-то, хотел для России блага, но будучи избран на царство в нарушение закона и сильно подмочив свою репутацию сперва лжесвидетельствованием в пользу Лжедмитрия I, а затем обвинением его же в самозванстве, не смог удержать власть над катящейся в пропасть страной.

Узнав о поражении русской армии и низложении царя Василия, самозванец Лжедмитрий II поспешил во главе своего разбойничьего войска из Калуги к Москве, надеясь в условиях создавшегося  политического вакуума воссесть на неожиданно освободившийся престол. Столица, однако, не желала видеть на троне «Тушинского вора», и в город его москвичи не пустили. Власть до избрания нового царя боярская дума решила передать совету из семи самых знатных своих представителей во главе с князем Федором Мстиславским.

В официальных документах и летописях того периода этот коллективный орган высшей государственной власти упоминался как «седьмочисленные бояре». Более краткое, с заметным негативным оттенком, наименование «семибоярщина» приклеилось к нему двумя веками позже, но именно оно точно отражает отношение, которое это правительство к себе заслужило у народа и историков.

В условиях раздора и анархии организация приезда в Москву выборных людей со всей страны для проведения Земского собора — единственного органа, уполномоченного избирать царя, требовала непрогнозируемо долгого времени. К тому же и сам процесс избрания мог растянуться на недели и даже месяцы из-за соперничества нескольких претендентов на престол и споров между их сторонниками. А между тем войско «Тушинского вора», имевшего немалое число сочувствующих среди московской бедноты, стояло почти у стен столицы. В этой ситуации «семибоярщина» склонилась к политике поиска компромисса с врагом и пошло на соглашение с польским коронным гетманом Станиславом Жолкевским.

Победитель Клушинской битвы тоже расположился со своей армией возле Москвы. Он давно уже вел переговоры с боярами на предмет претворения в жизнь ранее обсуждавшейся идеи возведения на московский престол сына польского короля Сигизмунда III, королевича Владислава. При этом надо отдать Жолкевскому должное. Он понимал, что православная Россия царя-католика не примет и что Владиславу придется перейти из католичества в православие. А позже, когда не смог убедить Сигизмунда умерить властные амбиции и не требовать от русских присяги на верность не только сыну, но и ему самому, оставил в знак протеста государственную службу и уехал в свое родовое имение.

Но осенью 1610 года всё у Жолкевского получилось так, как ему хотелось. В ночь с 30 сентября на 1 октября (по новому стилю) войско гетмана вошло в Москву через настежь распахнутые перед ним городские ворота. Члены «семибоярщины», пекущиеся о своей личной безопасности и сохранении собственности гораздо больше, чем о независимости Отчизны, посчитали сдачу столицы извечному врагу разумным компромиссом и вместе со всеми жителями города принесли присягу королевичу Владиславу, выторговав для себя при этом сохранение части властных полномочий.

Долгожданного мира это, однако, не принесло, а изгнать польско-литовских интервентов из Кремля удалось только через два года Второму народному ополчению во главе с великими русскими патриотами Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым, подвигнутыми на великое дело несгибаемым старцем — патриархом Гермогеном…

На другом витке диалектической спирали

Середина 90-х годов ХХ века была для России временем, очень похожим на период Великой смуты. Территориально страна ужалась в границах начала XVII столетия, население продолжало стремительно нищать, города и целые регионы находились под властью криминальных структур, а торжествующие внешние враги нагло и без стеснения решали вопрос нашего будущего.

Не будем впадать в перфекционизм и искать абсолютно полные аналогии, но кое-какое сходство между историческими персонажами двух разделенных веками периодов бросается в глаза внимательному исследователю столь явно, что стоит привести в качестве примера.

Разве не похожи друг на друга стилем правления насильно лишенные власти Василий Шуйский и Михаил Горбачев? Разве буйный вождь взбунтовавшихся москвичей Захарий Ляпунов, произнесший историческую фразу: «Василий Иоаннович! Ты не умел царствовать…» нисколько не напоминает Бориса Ельцина, фактически отстранившего Горбачева от всех реальных рычагов власти?

Рассуждая в таком ключе, мы найдем определенное сходство и между двумя врагами нашей страны, гетманом Станиславом Жолкевским и американским президентом Джорджем Бушем-старшим. Оба они призывали к умеренности в отношении разоренной и униженной России, ратовали за сохранение хотя бы внешнего вида ее независимости и не были поняты на Западе теми, кто впал в опасную победную эйфорию. И тут властолюбивая алчность польского короля Сигизмунда выступает полной аналогией наглости правящей Западом финансово-олигархической закулисы.

Что уж говорить о «семибоярщине» и «семибанкирщине»! 1 ноября 1996 года в интервью одной из лондонских газет Борис Березовский похвастался, что более 50% экономических ресурсов России находятся в руках всего лишь семи финансовых олигархов, которые не только контролируют экономику, но и решают политические проблемы страны. Опьянение властью порой лишает осторожности и ввергает в плен тщеславия даже самых хитрых и коварных представителей рода человеческого. Отсюда и эта циничная откровенность. Но факт остается фактом: люди без Отечества, сами себя часто называющие гражданами мира, правили тогда Россией подобно той самой пресловутой «семибоярщине».

Мы не можем указать, кто на новом витке диалектической спирали истории явился соответствием Гермогену, Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому. Отыскать тут прямые аналогии вряд ли удастся. На то он и другой виток, чтоб иметь соответствующие времени отличия. Но всё же, не страшась обвинений в пафосности, констатируем: новый спаситель Отечества на рубеже веков в России, к счастью, нашелся…