«Цусима. Незаживающая рана»
Забывать такое нельзя. И прежде всего потому, что горькие неудачи и правильные выводы, сделанные из них, помогают идти вперед и добиваться в будущем успехов. Именно эта мысль стала главной темой книги Сергея Колдина «Цусима. Незаживающая рана». «Армейский стандарт» публикует одну из глав подготовленной к печати книги. Отрывок посвящен лишь одному вопросу из детального анализа событий Русско-японской войны и Цусимского сражения.
....27–28 мая 1905 года (по новому стилю) произошло одно из самых трагических событий в российской военной истории. Имя этой трагедии — Цусимский разгром. Что же привело Российский императорский флот к столь страшному поражению? В советской историографии, исходя из теории «классовой борьбы», основной упор делался на обличение самодержавия и «бездарных» царских адмиралов. Военно-техническим проблемам в анализе тех событий уделялось меньше внимания. Хотя многие из них оказали значительное влияние на исход противостояния российской и японской эскадр.
Один из таких технических вопросов — состояние и развитие российской корабельной артиллерии в предвоенный период, в частности, ситуация с боеприпасами для корабельных пушек. Артиллерийские дуэли были тогда основной формой ведения боя на море.
В 1892 году по предложению вице-адмирала С.О.Макарова русские 12-дюймовые орудия получили облегченный 332-килограммовый снаряд. Аналогичные японские снаряды весили 386 кг.
На расстоянии до двух морских миль (3,7 км) такой облегченный боеприпас из-за большей начальной скорости лучше пробивал броневые плиты. Но вот на более дальних дистанциях он явно уступал принятому до этого на вооружение русского флота самому тяжелому в мире 12-дюймовому снаряду (454 кг), как в бронепробиваемости, так и в точности стрельбы (чем тяжелее снаряды, тем меньше эффект «рассеивания»).
Считалось, однако, что бои на море будут идти на дистанциях не более 20 кабельтовых (3,7 км), поэтому эффективность огня орудий главного калибра русских броненосцев возрастет. Если в отношении бронебойных снарядов это спорное утверждение кажется в общем-то логичным, то касательно фугасных боеприпасов оно никак не может быть верным. Уменьшение массы снаряда привело к тому, что количество взрывчатого вещества в нем оказалось неоправданно малым (в 6,5 раза меньше, чем в японском: 6 кг против 39).
А на больших дистанциях боя именно фугасные снаряды приобретали решающую роль: их эффективность не зависит от дальности стрельбы, в то время как пробивная способность бронебойных с увеличением дистанции обратно пропорционально падает.
Русский 12-дюймовый фугас по количеству взрывчатки в нем (то есть по эффективности) оказался примерно равен японскому 6-дюймовому, общая масса которого составляла 45,4 кг! Ну а наш 6-дюймовый боеприпас, при общей массе в 41,3 кг, начинялся лишь килограммом взрывчатого вещества!
Отсутствие в русском флоте полноценных фугасных снарядов оказало впоследствии значительное влияние на результат Цусимского сражения, в то время как несостоятельность бронебойных боеприпасов японцев на ход битвы особо не повлияла: дистанции между противниками почти во все периоды боя были значительно больше 20 кабельтовых.
Важным оказалось и еще одно обстоятельство: спешно принятые для всех русских снарядов и «не доведенные до ума» взрыватели замедленного действия конструкции главного инспектора морской артиллерии А.Ф.Бринка оказались слишком «тугими». Благое намерение обеспечить взрыв снаряда уже после пробития им брони привело к тому, что от 25% до 33% снарядов не взрывалось даже при попадании в броневые плиты. При попадании в легкие конструкции, такие, как небронированные борта и трубы, снаряды насквозь прошивали их, вообще никогда не взрываясь и причиняя пораженной цели минимум ущерба.
Но и взрываясь, русские фугасные боеприпасы давали всего несколько крупных осколков и имели слабое бризантное и термическое действие. Японские же фугасы взрывались с большой силой, разрушая небронированную часть борта, корежа легкие конструкции, трубы, сбивая со станин орудия, поджигая все, что только могло гореть, и сея вокруг огромное количество раскаленных мелких осколков, ранивших людей и становившихся дополнительной причиной пожаров.
Когда задолго до войны у русских флотских артиллеристов возникли сомнения в эффективности новых снарядов, они обратились с просьбой о проведении их дополнительных испытаний. Председатель Морского технического комитета вице-адмирал Ф.В.Дубасов обращение рассмотрел, но счел уж слишком обременительными для казны дополнительные расходы в 70 тыс. рублей, необходимых для новых испытаний. Особенно принимая во внимание, что снаряды вовсю уже производятся и надо будет их производство приостанавливать.
Сэкономленная этим «мудрым» решением сумма была примерно в 200 раз меньше стоимости одного эскадренного броненосца! Надо ли расписывать, к чему привела такая экономия в скором будущем? Вопрос, конечно, риторический.
А для 75-мм пушек фугасные снаряды вообще не успели разработать! Да и не торопились особо. Посредством умозрительных рассуждений пришли к выводу, что остановить атакующий миноносец гораздо проще будет не разрушением его бортов и надстроек, не уничтожением экипажа, а выведением из строя его силовой установки (паровой машины). Для этой цели бронебойные снаряды, легко прошивающие борта и палубы, посчитали наиболее подходящим средством. Потому-то русские орудия этого самого большого из вспомогательных калибров огонь по вражеским миноносцам и крейсерам вели бронебойными болванками. По небронированным целям!
Еще один просчет — конструкция боевых рубок русских броненосцев. Их грибовидная форма с нависанием краев крыши над цилиндрическим корпусом должна была, по замыслу конструкторов, обеспечить дополнительную защиту от падающих по настильной траектории вражеских снарядов. Вместо этого в реальной боевой обстановке свисающие края крыши улавливали и отражали внутрь рубки через непомерно широкую (целых 30 сантиметров!) смотровую прорезь даже те осколки, которые пролетели бы мимо!
На всех русских кораблях в большой массе присутствовало дерево и другие горючие материалы, наличие которых было продиктовано не необходимостью, а лишь соображениями комфорта. С учетом использования японцами почти исключительно фугасных снарядов это приводило к очень сильным пожарам.
Орудия кораблей Первой тихоокеанской эскадры не имели оптических прицелов. Вторая эскадра получила их, и это, несомненно, сказалось на лучшей точности стрельбы русских комендоров при Цусиме по сравнению с боем в Желтом море. Перед войной считалось, что в оптике нет необходимости, опять-таки по причине предполагавшейся оптимальной дистанции стрельбы в 20 кабельтовых. У японцев же изначально все орудия на кораблях главных сил были оснащены оптическими прицелами.
К другим техническим проблемам российского флота накануне войны с Японией можно отнести, например, значительно более низкую, чем у японцев, скорострельность русских тяжелых орудий (из-за неудачной конструкции затвора), недостаточное количество дальномеров, плохо отработанную систему централизованного управления стрельбой, отсутствие в портах нормальной ремонтной базы и т.д. Все эти недостатки в той или иной мере сказались на итогах Цусимского сражения....
