Угра-1480: крах Золотой Орды

В прошлом месяце «Армейский стандарт» рассказал о важной вехе на пути становления Российского государства — о победе на Куликовом поле. В этот раз напомним о еще более значительном событии, получившем в истории название «великое стояние на Угре».

Почему дело не дошло тогда до решительной битвы? Кто был союзником Руси, а кто противниками? Что предшествовало столкновению и что стало его непосредственной причиной? Как вели себя перед лицом опасности главные действующие лица? И почему именно стояние на Угре окончательно упразднило вассальную зависимость русских князей от потомков Чингиз-хана? Попробуем ответить на эти вопросы.

Москва и Орда после Куликовской битвы

Победа над войском Мамая в 1380 году вызвала небывалое воодушевление всех русских людей. Впервые русский великий князь, отказавший ордынскому властителю в уплате дани, не только смог избежать наказания, но и сам жестоко покарал степных вымогателей.

Впрочем, эйфория длилась недолго. Уже в 1382 году Тохтамыш посредством подлого обмана овладел Москвой и сжег ее. Дмитрию Иоанновичу Донскому вновь пришлось признать себя вассалом хана и выплачивать ему дань.

Но, несмотря на неожиданный для него самого ошеломляющий успех, новый повелитель Орды прекрасно понимал, что владычество над Москвой больше не будет таким, каким оно было до 1380 года.

К примеру, назначение великого князя ханом сразу же отошло в прошлое. Титул этот теперь прочно и навсегда закрепился за московскими князьями. Уже Дмитрий Донской передал власть по наследству сыну, не испросив на то хотя бы номинального согласия Тохтамыша. Хану, чтобы сохранить лицо, пришлось признать уже свершившийся факт наследования престола.

В дальнейшем власть золотоордынских ханов над Москвой продолжала слабеть, все более и более превращаясь в формальность. Уплата дани им стала больше походить на откуп разбойникам, чем на законные выплаты вассалов сюзерену.

Из-под власти ханов постепенно выходили не только русские княжества, но и территории самой Золотой Орды. К середине XV века ее повелители уже не контролировали Крым и Причерноморье, Казань и Сибирь, Приаралье и всю Великую степь к востоку от реки Урал. Под их прямым управлением осталась только так называемая Большая Орда, включавшая в свои границы среднее и нижнее течение Волги и Дона с прилегающими к ним землями. В остальных владениях правили другие ханы, не особо считавшиеся со своим «старшим братом», а зачастую и открыто враждовавшие с ним.

Несчастная пора

Московское государство во второй четверти XV века тоже переживало не самые лучшие времена. Сын Дмитрия Донского Василий I умер до того, как его сыновья обрели дееспособность. Будучи женат на единственной дочери могущественного и знаменитого литовского князя Витовта, он перед смертью завещал тестю оберегать ее и сыновей от внешних врагов и претендентов на московский престол из числа других потомков Иоанна Калиты.

Воспользовавшись этим пунктом завещания, Софья Витовтовна в 1427 году фактически признала вассальную зависимость Москвы от своего отца. Этот шаг был основан не столько на дочерних чувствах, сколько на ее опасениях за судьбу детей. И впрямь, как только Витовт умер (1430), Юрий Дмитриевич Звенигородский (сын Дмитрия Донского) во главе коалиции князей выступил против своего племянника Василия II.

Началась многолетняя междоусобица, в ходе которой власть над Москвой не раз переходила из рук в руки. В дополнение к внутренним распрям непросто складывались в это время отношения с Литвой и Казанским ханством. В 1434 году Василий II вернул себе московский престол, но его двоюродные братья (сыновья Юрия Звенигородского) лишь на время умерили свои амбиции и в дальнейшем вновь и вновь выдвигали претензии на великокняжеский титул.

Но апофеоз всех проблем Василия был еще впереди! Первый казанский хан Улуг-Мухаммед стремился подчинить себе Нижний Новгород, опираясь на сепаратизм князей этого богатого торгового города и свои давние хорошие отношения с ними. Москва не могла смириться с такой потерей.

В 1444 году Василий отразил набег казанцев, одержав над ними довольно легкую победу. Это послужило причиной его самоуверенности и недооценки противника. Через год он во главе полуторатысячной дружины выступил против войска сыновей Улуг-Мухаммеда, насчитывавшего 3500 всадников, и был ими разгромлен.

Хуже того — раненый великий князь попал в плен к татарам. Для его выкупа пришлось заплатить огромную сумму (по разным данным, от 25 до 200 тысяч рублей). Казанский хан здраво рассудил, что столь громкий успех может обернуться против него же самого, вызвав объединение северо-восточных русских княжеств и превращение войны из обычной рутинной в бескомпромиссную, и поспешил освободить Василия под честное слово. Но факт пленения великого князя привел к ослаблению его власти и очередным посягательствам на престол со стороны родственников.

В феврале 1446 года Василий II был захвачен ими в Троице-Сергиевой лавре и ослеплен. С тех пор он получил прозвище Темный. Вернуть престол Василию Темному удалось с большим трудом и только благодаря искренней и действенной поддержке духовенства и всего народа (1447).

Иоанн III

Вновь обретя власть, ослепленный великий князь решил прочно закрепить ее за своим потомством. С этой целью «он назвал десятилетнего Иоанна (старшего своего сына) соправителем и великим князем, чтобы россияне заблаговременно привыкли видеть в нем будущего государя», сообщает Н.М.Карамзин.

Взрослея, Иоанн постепенно превращался из формального в фактического соправителя отца. Василий взвешенно, мягко, но неуклонно подчинял себе одно удельное княжество за другим, и Иоанн непосредственно участвовал в этом процессе. Объединение русских земель под властью Москвы занимало его сознание и его время с юных лет. Неудивительно поэтому, что уже в годы самостоятельного правления эта идея являлась стержнем всей проводимой им внутренней и внешней политики.

В 1462 году Василий II Темный умер от неизлечимого в те времена туберкулеза. Иоанн III стал единоличным властителем Великого княжества Московского. И вот именно «отселе история наша», по мнению Н.В.Карамзина, «приемлет достоинство истинно государственной, описывая уже не бессмысленные драки княжеские, но деяния царства, приобретающего независимость и величие».

Идеализировать Иоанна III, конечно же, не стоит. Подобно подавляющему большинству других монархов, как наших, так и зарубежных, он вовсе не являл собой образец добродетели и справедливости. Так, уже через год после восшествия на престол он приказал ослепить лучшего полководца своего отца Федора Басенка.

Неизвестно, что послужило причиной столь жестокого отношения к человеку, оставшемуся верным Василию II в самый тяжелый момент его жизни (когда отец Иоанна был свержен и ослеплен) и одержавшему для него важнейшие победы над татарами и новгородцами. Возможно, воевода позволил себе какую-то дерзость или имел неосторожность напомнить молодому князю о своих огромных заслугах. Вряд ли Басенок решился бы плести против Иоанна заговор с целью его свержения.

Страх потерять власть присущ всем самодержцам и порой толкает их на весьма низкие поступки. Известна также горькая ироничная истина о том, что очень опасно для подданного спасти жизнь государю или оказать ему такую важную услугу, которая вынудит монарха чувствовать себя вечно обязанным.

Одним словом, Иоанн был не лучше и не хуже других монархов, ставивших перед собой великие цели и шедших к их достижению в соответствии с макиавеллиевским принципом «цель оправдывает средства».

Поначалу он подтвердил все договоры отца с Новгородом и Псковом и со всеми значительными княжествами: Тверским, Ростовским, Белозерским, Рязанским, Ярославским, Суздальско-Нижегородским. Младшим братьям Иоанн предоставил уделы тоже в строгом соответствии с завещанием отца.

Не прошло, однако, и десяти лет, как он стал постепенно присоединять к своим владениям земли соседей. В каких-то случаях тому способствовали обстоятельства, в других — Иоанн сам создавал обстоятельства, позволявшие сохранять внешнюю видимость законности его притязаний.

Вообще Иоанн III поведением, образом действий и методами очень похож на своего современника — французского короля Людовика XI. Так же как и его французский собрат, Иоанн не любил рисковать. Даже «в лета пылкого юношества он изъявлял осторожность, свойственную умам зрелым, опытным… Не любил дерзкой отважности; ждал случая, избирал время; не быстро устремлялся к цели, но двигался к ней размеренными шагами».

И результаты, достигнутые двумя этими монархами к концу жизни, тоже оказались весьма схожими: оба они укрепили центральную власть и почти полностью объединили государство. Самых опасных представителей высшей аристократии устранили с пути, а остальных превратили в безропотных исполнителей своей воли.

Союзники и враги Иоанна

В то время как северо-восточная Русь постепенно превращалась в единое государство, Золотая Орда стремительно приближалась к окончательному распаду. После смерти хана Кичи-Мухаммеда (около 1459 года) она фактически прекратила существование. Взошедшего на престол Ахмата остальные ханы уже не признавали даже формальным своим сюзереном.

Ахмат мечтал о распространении власти великого хана на все земли, некогда входившие в состав государства Батыя. Выполнению этой нереальной задачи он посвятил всю свою жизнь, не желая понять необратимости раскола Орды. Естественно, что его планы не могли не наткнуться на ярое противодействие со стороны прочих татарских властителей. Одним из самых принципиальных его противников был крымский хан Менгли-Гирей.

Иоанн III, добившийся к 1480 году единоличной власти над большей частью северо-восточных русских княжеств и достигший степени силы и величия, уже не позволявшей ему раболепствовать перед ханом, тоже стал врагом Ахмата. И согласно поговорке «враг моего врага — мой друг», он нашел в лице Менгли-Гирея естественного и верного союзника.

Союз Иоанна III и Менгли-Гирея пережил Большую Орду. Оба монарха до самой смерти Иоанна в 1505 году дорожили союзническими отношениями и никогда не допускали враждебных действий между своими государствами.

Таким же верным союзником Иоанна был молдавский господарь Стефан. Он заслужил в истории почетное прозвище Великий, на протяжении всей жизни отражая покушения на независимость своего небольшого государства со стороны многих могущественных врагов. Османы, венгры, поляки и литовцы так и не смогли заставить его покориться. А так как Польша и Литва являлись противниками Московского государства, то и союз Стефана с Иоанном имел под собой прочное прагматическое основание.

Задолго до воцарения Иоанна III многие татары поступали к богатым Московским князьям на службу. Нередко они крестились в православие. Родовитые татары получали при этом имения и те же права, что и русские дворяне, а порой и удельные князья, если их былое положение в Орде тому соответствовало.

Одним из таких подданных Иоанна стал бывший крымский хан Нур-Девлет, ранее свергнутый младшим братом Менгли-Гиреем. Нур-Девлет получил в управление Касимовское татарское «царство», основанное на русской земле при Василии Темном для выходцев из Орды, пожелавших сохранить свою приверженность исламу. В ходе противостояния с Ахматом этот бывший хан проявил верность Иоанну и оказал Московскому государству весьма важную услугу.

Нашествие Ахмата

С первых же лет своего правления Ахмат стремился восстановить реальную зависимость Руси от Орды. Не имея для этого достаточных сил и средств, он стал искать союзников. Искать долго не пришлось. Великий князь литовский Казимир (он же «по совместительству» польский король) сам предложил Ахмату союз против Москвы (1471).

Еще до этого Ахмат дважды совершил походы в рязанские земли (в 1460 и в 1468 годах). А в 1472 году он начал наступление на Москву. Его войско сожгло тогда город Алексин, но на Оке Ахмата встретили русские полки, которые отразили все его попытки переправиться.

В 1479 году хан направил к Ивану III послов с требованием уплаты дани за девять лет. Но князь московский был уже достаточно силен для того, чтобы без всяких дипломатических тонкостей объявить об окончательном выходе русских земель из-под власти Орды, даже номинальная зависимость от которой казалась ему теперь унижающей его достоинство.

Согласно летописям, Иоанн разорвал при послах ханскую грамоту, а басму (изображение хана, олицетворявшее саму его персону) бросил под ноги и растоптал. Оскорбленные послы схватились было за сабли, но их скрутили и впоследствии казнили за дерзость.

Ахмат решил прибегнуть к силе. Заручившись поддержкой Казимира и его обещанием соединить свои войска с татарскими, летом 1480 года он выступил к Москве. «Того же лета, злоименитый царь Ахмат… поиде на православное христьяньство, на Русь, на святые церкви и на великого князя, похваляся разорити святые церкви и все православие пленити и самого великого князя, яко же при Батый беше», — свидетельствует летописец.

Так как на рубеже реки Оки его предсказуемо ожидало московское войско, хан двинулся в литовские владения и остановился у реки Угры. Она тогда была границей между московскими и литовскими землями.

Тут Ахмат рассчитывал соединить свои силы с армией Казимира. Ожидание союзника, однако, затянулось. Дело в том, что Менгли-Гирей, исполняя свои обязательства перед Иоанном, вторгся в литовскую Подолию и оттянул тем самым на себя польско-литовскую армию.

Примерно в это же время из Москвы по рекам отправился к столице Ахмата, городу Сарай-Берке, большой отряд на ладьях. Его возглавили князь Василий Ноздреватый и царевич Нур-Девлет. Их рейд окончился разорением столицы хана. Известие об этом разгроме, достигнув стоявшего на Угре Ахмата, хоть и не стало решающим фактором, побудившим его отступить, но тоже отнюдь не прибавило ему решимости. Хан осознал, что и его тылы теперь уязвимы.

«И отбиша их от брега»

Русские войска, растянувшись тонкой линией, прикрывали 60-километровый участок берегов Оки и Угры. Их численность летопись определяет в 150 тысяч человек, но это, конечно же, явное преувеличение. Вряд ли в русском войске было больше 50–60 тысяч бойцов. Столь же сильно преувеличено в летописях и число воинов Ахмата (200 тысяч). Хан, скорее всего, располагал силами, примерно равными по численности московским и пришедшим им на помощь тверским.

Командовал всеми русскими полками формально сын великого князя, Иоанн Младой. Фактически же войском управляли опытные воеводы. Главным из них являлся князь Даниил Дмитриевич Холмский. Сам Иоанн III оставался в Коломне, а затем и вовсе вернулся в Москву.

Появление великого князя в столице, а также факт отправки им жены и казны в Вологду вызвало, по некоторым сведениям, смятение среди москвичей. Они решили, что Иоанн бежит от татар. Летопись сообщает также о том, что Иоанн и сыну несколько раз приказывал возвращаться в Москву, а когда тот не подчинился приказу, поручил князю Холмскому доставить его в Москву силой.

Холмский не решился на насилие в отношении наследника престола и стал его уговаривать. Но Иоанн Младой ответил на уговоры: «Лучше мне здесь умереть, нежели удалиться от войска».

Возможно, Иоанн действительно колебался, «осторожностью располагаемый не верить слепому счастию» и опасаясь, что возможное поражение в битве способно перечеркнуть «все его успехи медленные». Однако то, что пробыл он в Москве всего лишь три дня, а затем, посоветовавшись с духовенством и боярами, приказал на всякий случай готовить Москву к осаде и возвратился к войску, говорит об обратном.

Остановившись в Кременце, Иоанн дождался тут подхода дружин младших братьев, прекративших мятеж против него ввиду общей для всех опасности. Подходили постепенно и другие подкрепления, так что русское войско уже приближалось численностью к татарскому, которое начало предпринимать попытки переправиться частью сил через Оку и Угру. Атаки эти были отбиты.

Видя, что добиться восстановления зависимости Москвы одними только демонстрациями и устрашением не удается, хан решился на форсирование Угры. 17 октября (по н.с.) татары большими силами устремились к русскому берегу. «И приидоша татарове и начаша стреляти москвичь, а москвичи начаша на них стреляти и пищали пущати и многих побиша татар стрелами и пильщалми и отбиша их от брега…».

После нескольких часов интенсивной перестрелки войско Ахмата, ничего не добившись, отошло от реки. Не имели успеха и их попытки переправиться в последующие дни. После этого татары удалились от берега Угры на две версты и стали лагерем в Лузе.

«Великое стояние» и «бегство» обеих армий

Иоанн попытался решить дело миром и отправил к Ахмату посла с дарами. Хан даров не принял, требуя дани и личного визита к нему самого Иоанна для изъявления покорности. Когда столь амбициозное требование было отвергнуто, Ахмат предложил в качестве компромисса прислать сына или брата. Затем он согласился на визит к нему много раз ездившего в Орду посла Никифора Басенкова, но и это предложение осталось без ответа.

Началось «великое стояние», продолжавшееся до 6 ноября (по н.с.) 1480 года. Противники периодически завязывали перестрелки, но серьезных попыток форсирования татары больше не предпринимали. «Ахмат злобился, грозил, что морозы откроют ему путь через реки; ждал литовцев и зимы», — пишет Н.М.Карамзин.

Литовцы так и не подошли. Река Угра разделяла два огромных войска и не позволяла Ахмату начать сражение, а когда она все же начала замерзать, то случилось нечто совершенно неожиданное.

6 ноября Иоанн III приказал всем полкам отходить к Боровску, чтобы дать противнику сражение на выгодных для русского войска позициях. Ахмат не рискнул сразу же последовать за армией Иоанна, опасаясь, видимо, что русские воеводы приготовили ему на противоположном берегу ловушку. В нерешительности простояв на месте еще два дня, он тоже приказал отойти.

Со стороны казалось, что две огромных армии бегут друг от друга. На самом деле это было, конечно же, не бегство. Русские организованно перешли на заранее выбранное место для битвы, а татары отошли, чтобы не подвергать себя риску неожиданного нападения.

Но вскоре, 20 ноября, Ахмат отступил уже окончательно. Ограбив в отместку Казимиру посады и окрестности двенадцати литовских городов, незадачливый хан направился в приволжские степи. Так, без решительного сражения, закончилось «великое стояние на Угре». Никто не одержал в нем победы, но эта ничья была однозначно в пользу Иоанна и всего русского государства.

Ничья, равная победе

Историки до сих пор не пришли к единому мнению о причинах отступления Ахмата без сражения, которого он так желал. Признают важность рейда по ордынским тылам отряда Ноздреватого и Нур-Девлета, но справедливо не считают его главной причиной. Пишут о неготовности татар, не имевших теплой одежды и попон для лошадей, к войне в зимних условиях.

То, что на помощь Ахмату так и не пришли литовцы, тоже упоминают среди веских причин. Но почему-то почти никто и никогда особо не акцентирует внимание на том, что ордынский хан не мог быть уверен в победе над московским войском, а поражение было для него смерти подобно!

Окруженный со всех сторон владениями недоброжелателей, Ахмат не мог позволить себе потери войска, которое одно только и обеспечивало ему власть хотя бы над Большой Ордой. В пользу этой версии говорит то, что даже неуспех его похода без явного поражения стоил ему жизни.

Наглядно узрев слабость Ахмата, тюменский хан Ивак напал на его стойбище после того, как неудачливый завоеватель распустил войско, и убил своего давнего противника (1481). Со смертью Ахмата Золотая Орда окончательно стала достоянием истории.

Но действительно ли «стояние на Угре» положило конец зависимости Руси от Орды? Ведь и гораздо раньше власть ханов уже значительно ослабела, и дань порой не выплачивалась им на протяжении долгих лет. Это, конечно, так. По большому счету Ахмат, скорее, хотел восстановить власть Орды над Москвой, а не шел наказывать непокорного вассала.

Но все же «великое стояние на Угре» имеет поистине огромное историческое значение. Оно не только упразднило даже формальную зависимость Москвы от ордынских ханов, но и привело к полному и окончательному крушению самой Золотой Орды. А это открыло новую эпоху в истории Русского государства.