Трагедия «Новороссийска»

29 октября 1955 года на внутреннем рейде Севастополя в результате двух мощных взрывов в носовой части корпуса перевернулся и затонул линкор «Новороссийск». С момента трагедии прошло уже 65 лет, но до сих пор нет исчерпывающего объяснения случившемуся. «Армейский стандарт» решил напомнить читателям о событиях той страшной ночи, дать оценку основным версиям причин взрывов и почтить память советских моряков, погибших в этой катастрофе.

От броненосцев к дредноутам

В конце XIX — начале XX веков развитие военно-морских флотов ведущих мировых держав шло поистине стремительными темпами. Из-за того, что проектирование и строительство броненосца или большого крейсера занимало несколько лет, боевые корабли порой морально устаревали еще до вступления в строй.

Но даже на этом фоне появление английского «Дредноута» произвело настоящую революцию в военном кораблестроении. В один день все броненосцы мира, в том числе и новейшие, устарели безнадежно и окончательно.

Проект «Дредноута» не только воплотил на практике давно продвигавшуюся теоретиками идею «all-big-gun» («только большие пушки»). Он еще и задал новый стандарт скорости для корабля главных сил.

Новейшие броненосцы тех лет и даже «Мичиган», американский собрат «Дредноута», строительство которого, кстати, американцы начали раньше англичан, развивали ход в 18–19 узлов (33–35 км/ч). Англичане, благодаря использованию паровых турбин, добились скорости 21 узел (почти 39 км/ч).

Это означало, что, будучи вдвое сильнее любого броненосца старого типа, «Дредноут» мог легко его догнать и уничтожить. При встрече же с целой эскадрой вражеских броненосцев, он столь же легко мог разорвать дистанцию и уйти от преследования.

Чтобы не остаться на море практически безоружными, все морские державы вынуждены были включиться в процесс «дредноутизации» флотов. Не остались в стороне и итальянцы.

Собственно говоря, они являлись одними из инициаторов этого процесса. Инженер-кораблестроитель Витторио Куниберти задолго до появления «Дредноута» предложил к рассмотрению соотечественников, а затем и англичан, проект корабля, воплощавшего в себе принцип «только большие пушки».

Классический броненосец с четырьмя крупнокалиберными орудиями в носовой и кормовой башнях полностью лишался артиллерии среднего калибра (152–203 мм), ставшей в начале ХХ века уже малоэффективной. Вместо нее линейный корабль нового типа получал еще несколько пушек, таких же, как носовые и кормовые. В результате общее число орудий главного калибра возрастало до восьми, десяти и даже двенадцати.

«Джулио Чезаре»

Итальянцы, которые, по мнению англичан, гораздо лучше строили корабли, чем на них воевали, решили перещеголять всех. Первый же свой дредноут они вооружили двенадцатью, а три последующих — тринадцатью орудиями калибром 12 дюймов (305 мм). Один из трех однотипных линкоров получил имя «Джулио Чезаре» («Юлий Цезарь»).

Проект отличался оригинальным расположением артиллерии. Над носовой и кормовой трехорудийными башнями возвышались еще две двухорудийные. Посреди корпуса, между дымовыми трубами, располагалась третья трехорудийная башня.

Благодаря такой компоновке «Джулио Чезаре» мог вести огонь на борт из тринадцати орудий главного калибра, а прямо по курсу и на корму било по пять двенадцатидюймовок. Это делало итальянский линкор одним из сильнейших в мире на момент начала его строительства.

Но пока итальянцы строили свои линкоры, более промышленно развитые страны уже перешли к главному калибру в 343, 356 и даже 381 мм. Такие корабли стали называть «сверхдредноутами» (или «супердредноутами»).

В начале Первой мировой войны «Джулио Чезаре» уже не относился к числу самых современных и сильных линейных кораблей. Можно даже сказать, что он морально устарел, едва вступив в строй.

Имелись у итальянского линкора и весьма значительные конструктивные недостатки. Так, выяснилось, что даже одна-единственная торпеда способна отправить линкор этого типа на дно. То есть система противоминной защиты «Джулио Чезаре» и его собратьев оказалась неверной в принципе.

Ничем не отличившись в Первой мировой войне, «Джулио Чезаре» в 1928 году и вовсе был выведен из состава флота. Он стал учебным артиллерийским кораблем. Но когда в Европе запахло новой большой войной, итальянцы старый корабль глубоко модернизировали и вернули в строй.

После модернизации, прошедшей в 1933–1937 годах, линкор значительно изменился. Средняя трехорудийная башня была демонтирована. На месте ее подбашенных отделений разместили механизмы новой силовой установки. Она втрое превосходила мощностью старую, благодаря чему максимальная скорость корабля выросла с 21,5 до 28 узлов.

Носовую часть линкора удлинили на 10,3 метра, придав его корпусу новые обводы, позволявшие добиться вышеуказанного увеличения скорости. Было усилено бронирование палубы и улучшена противоторпедная защита.

Потерю трех орудий частично компенсировали увеличением калибра десяти оставшихся (с 305 до 320 мм). Кроме того, заменой станков придали им больший максимальный угол возвышения, что увеличило дальнобойность пушек.

Все эти меры привели «Джулио Чезаре» в соответствие с требованиями времени, хотя, конечно же, не могли сделать его равным по мощи новым итальянским и зарубежным «одноклассникам». Да и само время линкоров близилось к концу. На смену тяжелой артиллерии уже летела авиация.

Во Второй мировой «Джулио Чезаре» отметился чуть большим участием, чем в Первой, но никаких подвигов опять-таки не совершил. Окончание войны он встретил в сицилийском порту Аугуста.

С новым именем

Советский Союз в качестве державы-победительницы имел законное право на часть трофейной вражеской техники. Желание получить по репарациям хотя бы один из новых итальянских линкоров типа «Литторио», вооруженных девятью 15-дюймовыми (381-мм) орудиями, натолкнулось на неуступчивость западных союзников. По жребию же нам достался только старик «Чезаре».

В декабре 1948 года линкор покинул Италию, а 3 февраля 1949 года в албанском порту Влёра прошла официальная передача его советской комиссии. Там же 6 февраля на корабле был впервые поднят советский военно-морской флаг. В Севастополь линкор прибыл 26 февраля. Приказом по Черноморскому флоту от 5 марта 1949 года линкору присвоили имя «Новороссийск».

В Италии корабль долгое время стоял у причала и не проходил технического обслуживания. Состояние его было удручающим. В удовлетворительном состоянии находились артиллерия и энергетическая установка, а также сам корпус ниже ватерлинии. Все остальные было запущено до крайности. Часть оборудования пребывала в нерабочем состоянии. Помещения для команды оказались малопригодны для жизни, не утеплены, камбуз отсутствовал как таковой.

Особую сложность при ремонте вызывало то, что техническая документация частью отсутствовала, а частью была на итальянском языке. Переводчики же не владели знанием специальных терминов.

Несмотря на все вышеперечисленное, командование потребовало в течение трех месяцев привести линкор в боеспособное состояние и выйти на нем в море для отработки учебно-боевых задач. Корабль объявили флагманом Черноморского флота.

По воспоминаниям командира трюмной группы корабля, «командующий эскадрой контр-адмирал В.А.Пархоменко, убедившись в невыполнимости поставленной задачи, устроил офицерскому составу линкора грандиозный разнос и вслед за тем в первых числах августа буквально «вытолкнул» линкор в море. В составе эскадры мы подошли к турецким берегам, дождались появления самолета НАТО, убедившегося, что «Новороссийск» плавает, и вернулись в Севастополь».

Уже после этого начались капитальный ремонт и модернизация корабля, тянувшиеся шесть долгих лет. В строй Черноморского флота «Новороссийск» вошел только в мае 1955 года.

Катастрофа

Вечером 28 октября 1955 года флагманский линкор вернулся в Севастополь после одного из немногочисленных учебно-тренировочных выходов в море. Он должен был принять участие в торжествах, посвященных юбилею обороны Севастополя в Крымской войне. Корабль занял предназначенное ему место в Северной бухте недалеко от Морского Госпиталя, в 110 метрах от берега.

При швартовке к «линкорной бочке» произошла ошибка. Командир корабля находился в отпуске, а исполнявший его обязанности старший помощник не был достаточно опытен и проскочил «бочку» почти на полкорпуса линкора. Исправить помарку решили уже при утреннем свете…

Но дожить до утра «Новороссийску» было не суждено. В 1 час 31 минуту 29 октября под носовой частью корпуса со стороны правого борта раздался мощнейший взрыв. Вслед за ним, почти одновременно, со стороны левого борта грянул еще один. В правом борту образовалась огромная пробоина площадью 150–160 квадратных метров. 8 палуб, в том числе 3 бронированных, оказались пробиты устремившейся вверх гигантской кумулятивной струей.

Сразу же погибли от 50 до 200 человек (по различным оценкам) спавших в кубриках на баке. Остальная команда начала борьбу за живучесть корабля. Исполняющий обязанности командира и многие другие офицеры в момент взрыва находились на берегу. Также были отпущены в город сверхсрочники. Но остававшиеся на борту дежурные офицеры, старшины и рядовые матросы стали делать все от них зависящее для спасения «Новороссийска».

Всего в эту роковую ночь на линкоре должно было находиться немногим более 1200 человек, но 28 октября для дальнейшего прохождения службы прибыли морские пехотинцы и курсанты военно-морских училищ. Вместе с ними и аварийными партиями с других кораблей, прибывшими на помощь терпящему бедствие флагману, на борту оказалось примерно 1600 человек.

Старпом и другие офицеры вскоре вернулись на корабль по боевой тревоге. Еще раньше них на «Новороссийске» оказалась внушительная «делегация» флотских чинов, состоящая из семи адмиралов и двадцати восьми старших офицеров. Возглавлял их Пархоменко. Он в звании вице-адмирала теперь командовал всем Черноморским флотом.

Как это обычно бывает, обилие начальников лишь вносило дополнительную сумятицу и неразбериху в действия личного состава. Хуже того, Пархоменко стал принимать «волевые решения», назвать которые просто ошибочными будет не совсем верно.

Сначала он отменил отданный до его прибытия приказ о буксировке линкора к берегу, где тот мог бы сесть на мель и не затонуть. Затем в резкой форме отверг предложение эвакуировать всех, кто не был задействован в борьбе за живучесть корабля. Более того, это предложение поступало несколько раз, но каждый раз Пархоменко отвечал: «Отставить панику!» Вместо эвакуации командующий флотом приказал построить команду на юте и ждать.

Только когда крен на левый борт и дифферент на нос стали угрожающими, он разрешил начать буксировку. Но было уже поздно! Носовая часть линкора погрузилась в воду настолько глубоко, что стала цепляться за дно, и буксиры не справлялись с поставленной задачей.

Впоследствии Пархоменко оправдывался тем, что до дна было 17 метров, а ширина линкора — 28 метров, и он полагал, что, даже опрокинувшись на борт, «Новороссийск» частично останется над водой. Вице-адмирал, однако, не учел, что под толщей воды находился 30-метровый слой вязкого ила, а он не настолько тверд, чтобы выдержать огромную массу бронированного гиганта. Разрешение на эвакуацию было дано только в самый последний момент, когда времени на нее уже не осталось.

В 4 часа 14 минут крен достиг критической отметки в 20 градусов. Линкор опрокинулся на левый борт, накрыв им посыпавшихся в воду людей. Хотя рядом находились спасательные шлюпки, да и вплавь до берега было чуть более сотни метров, спасшихся и спасенных оказалось гораздо меньше, чем погибших при взрыве, утонувших, придавленных огромным корпусом линкора и смертельно травмированных срывавшимися с накренившейся палубы механизмами и зенитными установками.

Очень многие остались во внутренних помещениях корабля. Они долго еще держались, надеясь на спасение. Их стуки по переборкам были слышны до конца дня 1 ноября. Но вызволить удалось только 9 человек: семерых через прорезанное в кормовой части днища отверстие и двоих из-под палубы юта, неплотно прилегавшей к грунту.

По свидетельству водолазов, погибающие внутри затонувшего линкора моряки хором пели: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!

Всего при катастрофе «Новороссийска» погибли по разным данным от 609 до 829 человек, еще многие были ранены и покалечены. Так как спасти корабль не удалось, то список представленных к наградам за мужество и героизм в ходе борьбы за живучесть даже не был рассмотрен высшим советским руководством. Только в 1999 году 716 членов команды «Новороссийска» были награждены орденом Мужества, из них более 600 — посмертно.

Кто виноват?

Главным виновником катастрофы был назначен Главком ВМФ СССР адмирал Флота Советского Союза Николай Кузнецов. На него Никита Хрущев давно уже «точил зуб». Заслуженный адмирал, отдавший флоту все силы и почти всю жизнь имевший смелость отстаивать свою точку зрения перед самим Сталиным, был уволен со службы с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».

Другие причастные к катастрофе адмиралы, в том числе даже отдававший преступные приказы Пархоменко, отделались понижением в должности и звании, причем через полтора года все они были в звании восстановлены.

Но что стало причиной взрывов, повлекших гибель «Новороссийска»? Или, может, были конкретные заказчики и непосредственные исполнители этого военного преступления? Ведь умышленное уничтожение корабля в мирное время, ставшее к тому же причиной гибели сотен людей, есть ничто иное как самое настоящее и очень тяжкое преступление.

Версий есть несколько, но ни одна из них не доказана, и все они имеют свои «слабые места».

Версия первая: взрыв немецкой донной мины.

Советская правительственная комиссия, расследовавшая причины гибели «Новороссийска» пришла именно к такому выводу. Но взрывы (а их было два) в несколько раз превосходили по мощности взрыв мины.

На месте катастрофы больше сотни раз швартовался линкор «Севастополь», около двадцати раз — сам «Новороссийск», десятки раз швартовались и другие корабли, но взрывов не было.

Хотя мины обнаруживали и до взрыва «Новороссийска», и после него, даже попытки вызвать их детонацию с помощью сбрасывания сотен глубинных бомб не давали результатов.

Главный же контрдовод заключается в том, что для приведения в действие электрического взрывателя таких мин нужен был исправный аккумулятор, а ни один аккумулятор той поры (да и нашей тоже) не мог бы оставаться в исправном состоянии в течение 11 лет. (Последнее минирование немцы могли провести не позднее весны 1944 года.)

Версия вторая: торпедная атака.

В день гибели линкора по непонятной причине была проявлена халатность со стороны служб, отвечавших за безопасность военно-морской базы. Но все же глубины в Севастопольской бухте для подводной лодки и для даже мини-подлодки слишком малы. Произвести торпедную атаку и остаться при этом незамеченной она бы не смогла. К тому же по ряду признаков повреждений специалисты версию торпедной атаки отвергли.

Версия третья: взрыв организовали советские спецслужбы (КГБ).

При всей своей неприязни к адмиралу Кузнецову и глубокой нелюбви к большим артиллерийским кораблям, Хрущев не мог бы пожертвовать жизнями сотен людей всего лишь для смещения неугодного Главкома ВМФ. Эта абсурдная версия появилась в годы «перестройки», когда рождалось множество легенд и похлеще. Серьезному рассмотрению она даже не подлежит.

Версия четвертая: мина замедленного или дистанционного действия была спрятана внутри корабля до его передачи СССР.

Категорически опровергается тем, что края пробоины оказались загнуты внутрь. Это невозможно при внутреннем взрыве и однозначно указывает на то, что заряд был снаружи.

Версия пятая: английские диверсанты.

Великобритания действительно располагала командой боевых пловцов, способных провести подобную диверсию, но риск их обнаружения и обезвреживания был бы слишком велик, а это привело бы к грандиозному скандалу на весь мир. Даже в условиях «холодной» войны решиться на такой шаг мог только безответственный авантюрист.

Версия шестая: итальянские диверсанты.

Пожалуй, наиболее интересная версия, хотя и она не может быть принята в качестве достоверной. Итальянское правительство не решилось бы на столь отчаянный и бессмысленный шаг по тем же причинам, что и английское. И к тому же советская агентурная сеть в Италии была очень сильна, информация непременно просочилась бы наружу, а последствия были бы ужасные.

У итальянцев в годы Второй мировой войны были лучшие в мире боевые пловцы: знаменитая диверсионная флотилия «Дечима МАС» во главе с ее командиром князем Валерио Боргезе, ярым антикоммунистом. Ему удалось, среди прочего, взорвать на рейде Александрии два английских линкора.

Ходили слухи, что он поклялся смыть позор передачи «Джулио Чезаре», якобы «гордости итальянского флота», вражеской стране. Однако линкор этот не только безнадежно устарел, но и отнюдь не отличался славным и героическим боевым путем. Показать свою удаль? Но репутация Боргезе и так была хорошо известна новым западным его покровителям.

К тому же проявление такой самодеятельности не только не вызвало бы восторга американцев и их союзников (при раскрытии и обезвреживании террористов — повод к новой мировой войне, уже атомной), но и требовало бы больших финансовых затрат и очень серьезной технической поддержки.

Поэтому, хотя периодически и появляются в прессе «откровения» некоторых итальянских ветеранов, их коллеги считают эти сенсационные заявления следствием желания привлечь внимание к своей персоне на старости лет.

Вряд ли когда-то станут известными настоящие причины гибели линкора «Новороссийск». По крайней мере — для широкой общественности. А какую из версий считать наиболее вероятной пусть каждый решит для себя сам.

Нам же хотелось бы в заключение отдать дань уважения морякам, до конца боровшихся за спасение корабля, пожертвовавших жизнями во имя чести советского военно-морского флага и мужественно встретивших смерть в темных и холодных отсеках затонувшего «Новороссийска». Низкий им наш поклон и Вечная Слава!