Величайший

24 ноября исполняется 290 лет со дня рождения Александра Васильевича Суворова. «Армейский стандарт» уже не раз посвящал материалы победам генералиссимуса и рассказывал о некоторых фактах его биографии. Сегодня есть повод не только вкратце описать славный жизненный путь величайшего из наших полководцев, но и пояснить, почему его называют лучшим тактиком всех времен и народов.

В честь Александра Невского

Отец будущего генералиссимуса Василий Иванович Суворов был для своего времени весьма образованным человеком. Крестник Петра Великого, он под непосредственным присмотром императора получил инженерное образование и выучился нескольким иностранным языкам.

Потомок выходца из Швеции (некоего Сувора), Василий Иванович считал себя «природным русаком» и довольно неприязненно относился к немецкому засилью в высших эшелонах власти при Анне Иоановне. Именно из соображений русского патриотизма он назвал сына в честь великого русского героя князя Александра Ярославича Невского.

Юный Саша рос тщедушным и болезненным ребенком. Но уже с детских лет грезил о воинской славе. Его любимыми книгами были труды древних и средневековых авторов о войне и военном искусстве, биографии великих полководцев, их мемуары. Особое впечатление на мальчика произвел тот факт, что, подобно ему, Юлий Цезарь отличался в юности слабым здоровьем и телосложением.

Вдохновленный примером великого Цезаря, будущий непобедимый полководец на всю жизнь взял себе в руководство слова Плутарха о Цезаре: «…Он не использовал свою болезненность как предлог для изнеженной жизни, но, сделав средством исцеления военную службу, старался беспрестанными переходами, скудным питанием, постоянным пребыванием под открытым небом и лишениями победить свою слабость и укрепить свое тело».

Отец, однако, не горел желанием отдать сына в военную службу. Лишь по настоянию давнего друга Абрама Ганнибала (арапа Петра Великого), он уступил стремлению юного Александра посвятить всю жизнь армии.

В октябре 1742 года Василий Иванович подал на имя благоволившей ему императрицы Елизаветы прошение о зачислении сына в лейб-гвардии Семеновский полк. Он обязался на дому обучать отпрыска арифметике, геометрии, тригонометрии, артиллерии, инженерии и фортификации, «военной экзерциции», иностранным языкам и «чрез каждые полгода в полковую канцелярию для ведома рапортовать» о ходе обучения.

Практика «обучения на дому» была в то время для зачисленных в гвардию дворянских детей обычным делом. Более того, зачисление это происходило, как правило, с пеленок, так что 12-летний Александр сильно отстал от сверстников в воинском звании. Но, как мы знаем, генералиссимусом стал только он один…

«Только одна страсть — служба»

В 14-летнем возрасте Суворов поступил на действительную военную службу в качестве рядового лейб-гвардии Семеновского полка. В гвардии он прошел первые ступени карьеры, последовательно получив звания «капрал», «сержант» и, через шесть с половиной лет, — «поручик». После начал службу в полевых войсках.

В отличие от большинства других дворян-гвардейцев, Суворова вовсе не интересовали прелести столичной жизни, кутежи, пьянство и любовные интриги. Он заслужил репутацию чудака у сослуживцев и командиров, находя удовольствие в исполнении тягостных рутинных обязанностей, в чистке личного оружия, в несении караульной службы. Все личное время юноша посвящал тому, что должно было ему пригодиться на избранном жизненном пути, на стезе великого полководца.

Ротный командир, отвечая Суворову-старшему на вопрос об успехах сына, писал: «Сын ваш по усердию к службе, по знанию ее и по поведению был первым солдатом во всей гвардии, первым капралом, первым сержантом… Деньги, которые вы присылаете, издерживает он только на помощь солдатам, на книги и на учителей… Для него забава стоять на часах в ненастье и в жестокую стужу. Простую солдатскую пищу предпочитает он всем лакомствам».

Далее следуют еще более интересные подробности: «Когда солдаты… просят его позволить им сделать что-нибудь для него угодное, он принимает от них только одну жертву, а именно, чтобы они для забавы поучились фронту и военным эволюциям под его командой. Несколько раз заставал я его на таком ученье, когда он, будучи еще рядовым, командовал несколькими сотнями… с такой важностью, будто был полковым командиром, и требовал от солдат даже более, нежели мы требуем на настоящем учении».

Вывод, который делает командир, говорит сам за себя: «У него только одна страсть — служба, и одно наслаждение — начальствовать над солдатами! Не было исправнее солдата, зато и не бывало взыскательнее унтер-офицера, чем ваш сын!»

Пока не генерал…

Первый боевой опыт Суворов приобрел в Семилетнюю войну. Но вопреки вожделениям, три начальных ее года он провел на должностях в тылу и при штабе командующего. Уже в звании подполковника, Суворов добился отправки на передовую. И, к его удивлению, получил назначение в кавалерию. Однако это было не столь важно. Гораздо важнее, что теперь он имел шанс попытать счастья в бою!

Во главе эскадрона драгун Суворов одержал несколько побед в стычках с прусской кавалерией, считавшейся лучшей в Европе. При взятии городка Гольнау он получил первое свое ранение, но именно благодаря его лихой атаке русские овладели городом. Потом он замещает командира Тверского драгунского полка и заслуживает в этом качестве похвалу своего начальника генерал-майора Магнуса Иоганна фон Берга, отмечавшего, что Суворов «отважен в бою и хладнокровен в опасности».

После окончания Семилетней войны Суворов получил звание полковника и возглавил Астраханский, а затем Суздальский пехотный полк. В качестве командира полка он составил так называемое «Полковое учреждение» — инструкцию, содержавшую основные положения и правила по воспитанию солдат, внутренней службе и боевой подготовке. Суздальский полк при нем становится одним из лучших в русской армии.

Начало войны с Барской конфедерацией (1769–1772) застало Суворова уже в звании бригадира. Под его командованием состояло три пехотных полка. Пройдя по пути в Польшу 850 километров за 30 дней, бригада потеряла всего 6 человек заболевшими. Это наглядно продемонстрировало очень высокое качество подготовки подчиненных Суворову частей.

В ходе войны он одержал целый ряд решительных побед над поляками. Уже тогда действия Суворова обрели характерные черты, ставшие его «визитной карточкой» во всей последующей карьере. К ним, в первую очередь, следует отнести стремительность передвижений, наступательный образ ведения боя, нестандартность принимаемых решений и быстрота их принятия. В 1770 году Суворов стал генерал-майором.

Один из эпизодов той войны истолковывается любителями «сенсационных открытий» как единственное поражение Суворова. Таковым они называют неудачный первый штурм крепости Лянцкорона (недалеко от Кракова). Но, во-первых, считать поражением неудавшуюся попытку взять крепость с ходу без осадной артиллерии, мягко говоря, не корректно. А во-вторых, Суворов все же взял Лянцкорону чуть позже, разгромив при этом под ее стенами равное по численности польское войско, возглавляемое французским эмиссаром Шарлем Дюмурье, отразившим первый штурм.

Генерал Вперед

Участие Суворова в русско-турецких войнах 1768–1774 годов, особенно 1787–1791 годов, принесло ему общеевропейскую славу, подняло авторитет русской армии на запредельную высоту и внушило туркам поистине суеверный ужас по отношению к непобедимому Топал-паше (так они называли Суворова).

В первой войне он сразу же отличился взятием крепости Туртукай с отрядом в 900 человек. При том, что оборонявших город турок было около четырех тысяч! Позднее он взял Туртукай вторично, причем, в отличие от первого раза, турки готовились к атаке, но все равно не смогли удержать город вдвое большими силами (4 тысячи против 2 тысяч солдат у Суворова).

Турки попытались взять реванш, атаковав город Гирсово. Их было 7 тысяч, в том числе 3 тысячи конных. Суворов, располагая тремя тысячами русских солдат, не стал ждать приступа, а атаковал врага на подступах к городу. Не выдержав ударов с нескольких направлений, османы были разгромлены и бежали с поля боя.

Апогеем суворовских успехов в первой его войне с турками стало сражение при Козлуджи. Совместно с Михаилом Каменским Суворов нанес жестокое поражение сорокатысячному войску противника. Русских при этом было 24 тысячи. После этого разгрома османы отчаялись переломить ход войны и вынуждены были пойти на заключение выгодного для России Кючук-Кайнарджийского мира.

Но подлинным триумфом гения Суворова стали невероятные победы в войне 1787–1791 годов. В том числе в сражении при Фокшанах, при взятии Измаила, разгроме турецкого десанта под Кинбурном, где в пылу сражения раненого Суворова выручил гренадер Степан Новиков. Солдат убил троих бросившихся на командира янычар и тем самым спас для России величайшего полководца.

Грандиозную победу русско-австрийская армия под командованием Суворова одержала при Рымнике. Сражение окончилось сокрушительным поражением турецкого войска, насчитывавшего от 85 до 100 тысяч пехотинцев и всадников. После битвы визирь смог собрать лишь 10 тысяч солдат.

Только убитыми турки потеряли до 20 тысяч. А ведь в русско-австрийском войске было 25 тысяч воинов! Австрийцы перед битвой морально приготовились к поражению, лишь в самых смелых мечтаниях надеясь выстоять в оборонительном бою. Победу принесла исключительно наступательная тактика, на которой Суворов настоял вопреки всем доводам и возражениям принца Кобургского. Австрийские солдаты, и до этого глубоко уважавшие Суворова, после сражения при Рымнике дали ему прозвище генерал Вперед.

Везение и умение

Особенно важен для демонстрации уникальности полководческого гения Суворова один момент Рымникской битвы. Перед атакой главного турецкого укрепленного лагеря, до того, как залп тысяч ружей с обеих сторон застлал все пороховым дымом, у Суворова были секунды на то, чтобы оценить обстановку и принять парадоксальное, но поистине блестящее решение.

Он увидел, что турки не успели закончить возведение вала, а ров не вырыли на должную глубину. И бросил в атаку на вражеские укрепления… конницу! Когда дым чуть рассеялся, ошарашенные янычары увидели в своих рядах, на гребне вала, ворвавшихся туда всадников и оказались на время полностью дезориентированы. Этого времени русской пехоте хватило на то, чтобы без потерь преодолеть простреливаемое пространство.

Европейские военные теоретики и практики тоже были шокированы. Они не постеснялись назвать атаку полевых укреплений в конном строю авантюрой и абсурдом. Уж очень она не вязалась с элементарными правилами ведения боя. Их вовсе не смущало, что благодаря «абсурдной» атаке была одержана великая победа, сопоставимая по масштабу с Кагульской. Причиной успеха Суворова было названо его удивительное и непонятное для них «везение». Не в первый раз. И не в последний.

Суворов, будучи человеком весьма честолюбивым, воспринимал такие объяснения своих побед с легкой, но нескрываемой досадой: «Раз везение, два везение, помилуй Бог, надобно и умение!»

Конечно же, везение Суворова было следствием его огромных знаний, изучения теории военного искусства, боевого опыта, природного полководческого таланта и способности принимать единственно верные решения в темпе блиц. Вряд ли найдется пример во всей мировой истории, когда полководец не только принял гениальное решение, но и сделал это почти мгновенно, точно и глубоко оценив обстановку.

Нельзя, однако, забывать о том, что самый блестящий полководец вряд ли одолеет противника, командуя плохо обученными солдатами. И Суворов готовил подчиненных в соответствии со своим правилом: «Тяжело в учении — легко в бою». Он допускал в ходе учений даже значительные потери среди личного состава! «Четыре, пять, десять человеков убью; четыре, пять, десять тысяч выучу», — говорил он.

Но Суворов при этом уважал солдата, а подчиненных офицеров и генералов наставлял: «Люби солдата, и он тебя любить будет». Никакого противоречия в двух этих его высказываниях нет. Несчастные случаи на проводимых им учениях были следствием их интенсивности и приближенности к условиям реального боя. Это впоследствии сохраняло жизни тысячам «выученных» солдат. Они это понимали. И боготворили Суворова.

Александр Васильевич увидел в русском солдате то, чего многие другие не замечали. От его проницательного ума не укрылось, что по своим боевым качествам русский солдат превосходил солдат других армий Европы.

Вот что пишет об этом австрийский офицер, участвовавший в сражении при Рымнике: «Почти невероятно то, что о русских рассказывают: они стоят, как стена, и все должно пасть перед ними».

Другой австриец, описывая войска Суворова, вторит коллеге: «Как бы ни отличны были наши солдаты, однако русские в некоторых отношениях должны быть поставлены еще выше. Их послушанию, верности, решимости и мужеству нет меры».

Сам Суворов в ходе итальянского похода просил передать австрийскому монарху: «Прошу донести императору, что я войсками его величества очень доволен. Они дерутся почти так же хорошо, как и русские».

Знал Александр Васильевич цену и себе самому. Уже в годы царствования Павла I, задетый невниманием к своим заслугам и раздраженный введением в армии прусских порядков, он написал в одной записке: «Я лучше прусского покойного великого короля (Фридриха II), я милостию Божией сражения не проигрывал. Я генерал генералов…»

Громил не только турок

Многие вскользь интересующиеся военной историей люди помнят о победах Суворова над турками, слышали о его переходе через Альпы, но мало знают о том, что Александр Васильевич заслужил славу не только этим.

Взятие предместья Варшавы Праги (1794) тоже может быть отнесено к числу громких его побед. Штурм был проведен по лекалам измаильского, с тем лишь отличием, что Прага не представляла собой столь мощной крепости. Однако боевой дух ее защитников был очень высоким. Примечательно и то, что Суворов проявил гуманизм к побежденным полякам и не позволил подчиненным разорить Варшаву в отместку за изуверские убийства русских солдат и офицеров при первой вспышке польского восстания.

Итальянский поход во главе русско-австрийской армии и последовавший за ним переход через Альпы стали апогеем славы Суворова. В сражениях на реке Адде, на реке Треббии и при Нови лучшие генералы республиканской Франции были нещадно им биты. А ведь Жан Моро, к примеру, считался на тот момент равным талантом Наполеону Бонапарту и был его соперником в воинской славе.

Император Павел I после победы при Нови писал Александру Васильевичу, что этой победой Суворов «поставил себя выше награждений» и что он смог придумать только одно: российские войска теперь должны даже в присутствии царя отдавать полководцу почести, полагающиеся по уставу только самому императору.

Позже, уже по окончании Швейцарского похода, Павел все же нашел еще один способ достойно наградить великого русского воина, присвоив ему звание генералиссимуса. Даже сам Александр Васильевич был смущен столь выдающимся отличием и говорил: «Велик чин, придавит он меня». Но если кто и был достоин этого звания, то, несомненно, Суворов.

Швейцарский поход с переходом через Альпы стал следствием интриг австрийского двора, не желавшего усиления позиций России в традиционной зоне австрийского влияния — Северной Италии. Русский корпус во главе с Суворовым решили попросту оттуда удалить.

Смелый план нашего полководца о походе через Гренобль и Лион на Париж не нашел, да и не мог найти поддержки в австрийском военном кабинете. Более того, австрийцы не выполнили своих обязательств по материальному обеспечению суворовской армии, а русский корпус Александра Римского-Корсакова оставили без поддержки перед лицом превосходящих сил французов. Из-за этого он был разгромлен Андре Массеной до соединения с Суворовым.

Двадцать тысяч русских оказались со всех сторон окружены врагом, вчетверо превосходившим их численностью. Но во главе их был Суворов, а солдаты, офицеры и генералы готовы были, не задумываясь, отдать жизни ради чести своего непобедимого вождя. И это отступление стало триумфом Суворова.

Его противник в Швейцарии, талантливый генерал Андре Массена, едва не попавший в плен во время разгрома части его армии в Муотенской долине, говорил впоследствии, что за одно такое отступление он готов отдать все свои победы.

Чудачество как признак гениальности

О чудачествах Суворова знает каждый, кто хоть немного интересовался биографией великого полководца. Некоторые проницательные люди, в том числе французский король Людовик XVIII, объясняли эти причуды «расчетами ума тонкого и дальновидного».

Преобладает мнение, что за маской шута и юродивого Суворов прятался при дворе от интриг и козней завистников и недоброжелателей. Несомненно, что это верное утверждение. Но порой Александр Васильевич «чудил» и в узком кругу близких ему людей, и даже наедине с самим собой.

Рассказывают, что как-то ночью он, поставив в ряд табуреты, последовательно перепрыгивал через них, приговаривая при этом: «Салтыкова перепрыгнул, Репнина перепрыгнул…» и так далее. Называл фамилии всех тех, кого он, благодаря взятию Варшавы, обошел в очереди на присвоение звания фельдмаршала.

Возможно и такое объяснение странностям: Суворов был настоящим гением военного искусства и, как всякий гений, был «не вполне нормален» с точки зрения не одаренных гениальностью людей.

Величайший из великих

Полководцев, не проигравших в своей долгой военной карьере ни одного сражения, можно пересчитать по пальцам. Возможно, даже по пальцам одной руки. Дважды терпел поражения Юлий Цезарь. По несколько раз были биты Фридрих Великий и Наполеон. Ганнибал проиграл решающее сражение при Заме. Лучшего полководца Чингиз-хана Субедей-багатура заманили в засаду и разбили волжские булгары.

Суворов не проиграл ни одной из шестидесяти с лишним больших и малых битв. Кого можно поставить на одну ступень с ним? Александра Великого? Спартанского царя Агесилая II? Легендарного атамана запорожских казаков Ивана Сирко? Возможно. Но ни один из них, даже Александр, не обладал столь стремительной реакцией на быстро меняющуюся обстановку боя!

Как стратег Суворов не особо блистал. Ему вообще не нравилось долгое планирование военной кампании, попытки предугадать все и вся. Тот же Михаил Кутузов в плане стратегии превзошел своего гениального учителя. Ульмско-Ольмюцкий марш-маневр и Отечественная война 1812 года весомое тому подтверждение. Но как тактик Суворов стоит выше всех полководцев в мировой истории.

Суворова часто сравнивают с Бонапартом и считают их равными. На этот счет есть интересное суждение наполеоновского маршала Жака Этьена Макдональда, видавшего в деле обоих великих полководцев.

В 1807 году на балу в Тюильри он, глядя на новоиспеченную знать Французской империи доверительно сказал в приватной беседе русскому послу: «Не видать бы этой челяди тюильрийского дворца, если бы у вас нашелся второй Суворов».

Сам Александр Васильевич мечтал о встрече с Бонапартом на поле брани. «Далеко шагает мальчик, пора бы его унять», — говорил он. Но история не свела двух этих полководцев в противостоянии друг с другом.

Умер Александр Васильевич 18 мая (н.с.) 1800 года в возрасте 69 лет. На его надгробии изначально написали все его громкие титулы. Но затем надпись заменили на другую, гораздо более короткую и намного более емкую: «Здесь лежит Суворов». Действительно, разве требует каких-то дальнейших пояснений эта простая и лаконичная эпитафия? Суворов! Этим сказано все!