«Погибаю, но не сдаюсь!»

Победа над врагом порой совершенно невозможна без личного или коллективного подвига. Имена героев, благодаря которым была одержана победа, широко известны. Но разве меньшего уважения заслуживают проявившие доблесть и презревшие смерть в совершенно безнадежных ситуациях, когда шансов на победу не было? Эти герои остались верны воинскому долгу, не посрамили флаг и погибли с честью. Мы обязаны помнить их имена! «Армейский стандарт» посвящает эту статью геройской команде крейсера «Рюрик», принявшей неравный бой с японскими кораблями 14 августа (н.с.) 1904 года.

Истребители торговли

Во второй половине XIX века главным геополитическим противником России была Британская империя. Напряженность отношений между крупнейшими в мире монархиями могла в любой момент привести к войне. И если на суше англичане без союзников шансов против России практически не имели, то на море их доминирование было полным и безоговорочным.

Добиться паритета в противостоянии с громадным английским флотом не представлялось возможным, поэтому возобладала концепция крейсерской войны. Английская экономика сильно зависела от торгового мореплавания, обеспечивавшего связь метрополии с колониями, разбросанными по всему земному шару. Угроза океанским коммуникациям могла парализовать эту торговлю, что привело бы к непредсказуемым для Англии последствиям.

И потому Россия стала строить рейдеры, способные совершать переходы с Балтики на Дальний Восток без захода в порты и успешно бороться с длинной и высокой океанской волной. Скорости, бронированию и даже вооружению этих кораблей придавалось второстепенное значение. Считалось, что на бескрайних просторах океана встреча с более сильным и быстроходным крейсером врага маловероятна, а легкие крейсера причинить серьезный ущерб нашим гигантам не смогут.

Первым из трех рейдеров стал «Рюрик». Следующие броненосные крейсера этой серии — «Россия» и «Громобой» — не были однотипными с ним. Проекты их последовательно улучшались, однако все три корабля были построены с оглядкой на давно минувшую эпоху паруса. Крейсера имели по три мачты с полным рангоутом, что, по мнению конструкторов, должно было позволить им экономить уголь при благоприятном ветре.

Но скорость плавания под парусами сильно снижалась из-за гребных винтов, а разведение паров в котлах при появлении в поле видимости вражеского боевого корабля или торгового судна занимало слишком много времени. Поэтому паруса оказались совершенно бесполезными.

Не менее анахроничным было и размещение артиллерии. Из четырех орудий главного калибра (203 мм) на борт могли стрелять только два. Пушки среднего калибра (152 мм) только на «Громобое» располагались в бронированных казематах. На «России» и «Рюрике» они открыто стояли на батарейной палубе. Даже один вражеский снаряд мог вывести из строя сразу несколько орудий вместе с их расчетами.

Недостатки эти не считались критическими ввиду того, что предназначением крейсеров был не бой с сильным противником в составе эскадры, а рейды по вражеским коммуникациям. При обнаружении превосходящих сил врага они должны были уходить, избегая сражения.

Отличная мореходность отличала все три крейсера. Даже сильный шторм был им почти нипочем, а фактической скоростью они не уступали большинству японских и английских оппонентов, достигавших более высоких скоростных показателей на заводских испытаниях лишь в режиме форсирования машин.

Японский подход

Японцы целенаправленно готовились к войне именно против России. А так как театр будущих военных действий в этом случае должен был ограничиться бассейнами омывающих Японию морей, то и к выбору основных критериев при строительстве кораблей они подошли, исходя из этого.

Мореходности и дальности плавания своих крейсеров японцы уделили мало внимания. Гораздо большее значение они придавали бронированию и мощи вооружения. Построенные для них англичанами, немцами, французами и итальянцами броненосные крейсера в этих компонентах превосходили наши, хотя были значительно меньше водоизмещением.

Те же четыре орудия главного калибра (203 мм) размещались на японских крейсерах попарно в носовой и кормовой бронированных вращающихся башнях. Благодаря этому все они участвовали в бортовом залпе и были хорошо защищены от осколков и даже прямых попаданий наших снарядов.

Мощный и широкий броневой пояс (до 178 мм толщиной) простирался почти на всю длину корабля. Шестидюймовые (152 мм) пушки тоже в большинстве своем находились в бронированных казематах.

Фактически броненосные крейсера японцев представляли собой скорее не крейсера, а облегченные быстроходные эскадренные броненосцы. Главным их предназначением была поддержка в бою мощнее бронированных и более тяжеловооруженных собратьев. Они являлись быстроходным крылом главных сил японского флота.

На помощь эскадре

До середины лета 1904 года «Россия», «Громобой» и «Рюрик» проявляли наибольшую из всех русских кораблей активность. Во Владивостокский отряд кроме них входил еще первоклассный легкий крейсер «Богатырь», однако он напоролся на камни в самом начале войны и до ее конца простоял в порту на ремонте.

Дерзкие рейды трех наших крейсеров заставили японцев сильно нервничать. Сократилось коммерческое судоходство, цены на страховку резко возросли. От вице-адмирала Камимуры Хиконодзё требовали нейтрализации Владивостокского отряда, но он, располагая четырьмя броненосными крейсерами, никак не мог перехватить русские «крейсера-невидимки» и навязать им бой. И вот такой случай ему наконец-то представился…

Когда командование нашей Порт-Артурской эскадры все-таки решилось идти на прорыв во Владивосток, «Россия», «Громобой» и «Рюрик» были посланы навстречу вышедшим в море броненосцам. Прорыв не удался, но известие о неудаче пришло во Владивосток слишком поздно. Крейсера были уже в пути.

Командовавший отрядом контр-адмирал Карл Иессен получил приказ ждать эскадру в северной части Корейского пролива. Время выхода в заданный район ему назначили крайне неудачное. Русские крейсера должны были оказаться там на рассвете. Это означало, что в случае неудачи прорыва и обнаружения отряда превосходящими силами противника ему предстояло весь световой день уходить от настойчивой погони, не имея возможности «раствориться» в ночной тьме.

К бою!

Предрассветная мгла еще не растворилась, когда японцы обнаружили отряд Иессена. Случилось это около пяти часов утра 14 августа 1904 года. Наши моряки тоже разглядели на горизонте силуэты и дым кораблей и поначалу решили, что к ним приближаются сумевшие прорваться броненосцы Порт-Артурской эскадры. Но радость была недолгой.

При более внимательном рассмотрении оказалось, что с северо-востока наперерез курсу русского отряда полным ходом идут четыре японских броненосных крейсера: «Идзумо», «Адзума», «Ивате» и «Токива». Они стремились отрезать нашим кораблям путь отступления на север. День обещал быть солнечным. Стоял почти полный штиль, что было на руку японцам, крейсера которых не отличались хорошей мореходностью.

Иессен сразу понял, что схватки не избежать. На русских крейсерах рожки затрубили сигнал «к бою». В топки посыпался уголь, и вскоре эскадренная скорость достигла семнадцати с половиной узлов. «Рюрик» нисколько не отставал от своих более молодых собратьев.

Номинально более быстроходная японская эскадра, каждый из кораблей которой на ходовых испытаниях развил скорость не менее двадцати узлов, реально не могла выдать больше шестнадцати, которые с трудом развивал «Адзума» (крейсер французской постройки). Но даже и новейший «Идзумо», флагман вице-адмирала Камимуры, уверенно выдавал лишь восемнадцать узлов, не больше, чем старик-«Рюрик».

Контр-адмирал Карл Иессен рассчитывал семнадцатиузловым ходом немного оторваться от находившихся справа и позади японцев, затем свернуть на север и проскочить вдоль корейского берега перед самым носом у Камимуры. К сожалению, план реализовать не удалось.

Некоторое время эскадры шли на параллельных курсах. Дистанция между ними составляла примерно 65–70 кабельтовых (12–13 км) и постепенно уменьшалась из-за того, что японцы пытались сблизиться. Первый выстрел произвел флагманский «Идзумо». Русские крейсера немедленно ответили. Закипел ожесточенный бой, в котором никто не хотел уступать.

Издержки конструкции

Японцы имели большое преимущество в бортовом залпе. Их шестнадцати восьмидюймовым (203 мм) орудиям русские крейсера могли отвечать лишь шестью из имевшихся двенадцати. В среднем калибре перевес японцев был сначала незначительным (27 против 25), но наши пушки гораздо быстрее выходили из строя от вражеского огня, так как не были защищены броней.

И все же наши моряки сражались с врагом почти на равных! Получая гораздо больше попаданий, наши крейсера вовсе не были «мальчиками для битья». Более того, один из выпущенных с «Рюрика» восьмидюймовых снарядов так удачно попал в крейсер «Ивате», что разворотил ему часть борта и вывел из строя сразу три шестидюймовых орудия и одно трёхдюймовое.

Случилось это потому, что русский снаряд, пробив броню каземата, угодил в приготовленные для стрельбы японские снаряды. Они сдетонировали. Взрыв повлек за собой страшные разрушения и гибель сорока японских моряков. Еще 37 получили ранения.

Но на наших крейсерах потери были еще большими. Особенно страдали от вражеского огня флагманская «Россия» и шедший замыкающим «Рюрик». Получив несколько попаданий в кормовую часть, которая на нем не была защищена даже броневой палубой (издержки конструкции!), ветеран осел на корму и лишился рулевого управления. Он начал отставать.

Так как руль заклинило во время поворота, управление посредством машин было возможным только при сильном снижении скорости. «Рюрик» отставал всё больше. Иессен несколько раз разворачивал «Россию» и «Громобоя», пытаясь прикрыть ими попавший в беду старый корабль. Но повреждения устранить не удавалось. Стало ясно, что израненный ветеран не может идти в строю отряда.

Чтобы не погубить все три крейсера, увлекая за собой противника, флагман устремился с «Россией» и «Громобоем» на север, передав «Рюрику» приказ идти во Владивосток самостоятельно. Все четыре вражеских броненосных крейсера ушли за двумя русскими. В бой против истерзанного, лишившегося почти всех пушек корабля вступили легкие крейсера «Нанива» и «Такачихо».

Они под флагом вице-адмирала Сотокити Уриу подошли еще в разгар сражения, но осмотрительно держались поодаль, лишь изредка поддерживая японскую эскадру огнём своих восемнадцати шестидюймовых пушек. Теперь настало их время. Русский гигант был почти обездвижен и отвечал им огнем одного лишь оставшегося целым шестидюймового орудия.

Израненный лев против гиен

Японцы надеялись быстро справиться с «Рюриком» и даже принудить его команду к сдаче крейсера. Но в этом они просчитались. Старый корабль, как умирающий от ран лев, дал последний бой свежим и полным сил «гиенам».

«Рюриком» к тому времени уже командовал лейтенант Константин Петрович Иванов. Командир крейсера Е.А.Трусов, старший офицер Н.Н. Хлодовский и следующий за ними по старшинству лейтенант Н.И. Зенилов ранее геройски погибли в бою. Погибли также многие другие офицеры и матросы.

Японские крейсера, пользуясь неповоротливостью почти неуправляемого гиганта, держались у него за кормой и вели убийственный анфиладный (продольный) огонь. То немногое, что ещё оставалось на «Рюрике» целым, подверглось новым жестоким разрушениям. Кровь убитых и раненых текла ручьями, повсюду лежали изуродованные тела и отдельные их части. Никто, однако, даже не помышлял о сдаче.

По возможности маневрируя так, чтобы поймать врага в прицел последнего уцелевшего шестидюймового орудия, русский крейсер отстреливался. Два снаряда попали в цель, по одному в каждый японский корабль. Кроме того, было две попытки пуска торпед. Первая не удалась: японский снаряд по роковому стечению обстоятельств в последний момент попал в торпедный аппарат. Торпеда из другого прошла мимо цели.

Когда вышла из строя последняя шестидюймовая пушка, огонь продолжала вести единственная чудом уцелевшая малокалиберная. Причинить какой-то ощутимый вред крупным японским кораблям она не могла, но обозначала своей стрельбой продолжающееся сопротивление.

А когда японцы осмелели и подошли поближе, «Рюрик» неожиданно для них совершил резкий маневр и попытался таранить один из вражеских крейсеров. «Нанива» и «Такачихо» сразу же вновь отошли на почтительное расстояние.

Увидев, что к месту боя возвращаются четыре броненосных крейсера вице-адмирала Камимуры, так и не сумевшие остановить «Россию» и «Громобоя», и понимая, что все возможности к сопротивлению абсолютно исчерпаны, лейтенант Иванов приказал затопить крейсер. Три уцелевших офицера собственноручно открыли кингстоны.

Некоторые члены команды не хотели покидать тонущий корабль. Пришлось убеждать их и выводить из внутренних помещений чуть ли не силой. Те, кто был в состоянии, помогали эвакуировать раненых. Даже попугайчиков не забыли выпустить из клеток. Никакой паники, никакого малодушия и близко не наблюдалось.

На чудом уцелевшем фале по приказу Иванова подняли флажки, означавшие по морскому своду: «Погибаю, но не сдаюсь!» Андреевский флаг продолжал гордо реять над тонущим крейсером. Когда он носом вверх пошел ко дну, оказавшаяся в воде команда проводила «Рюрик» дружным криком «ура!».

«Подвиг много выше Варяжского»

Японцы, прекратив огонь, не сразу приблизились к месту гибели «Рюрика». Как впоследствии объяснял эту задержку вице-адмирал Уриу, с одного из его крейсеров якобы заметили двух русских матросов, которые плыли в сторону японцев, толкая перед собой мину.

Вряд ли это на самом деле имело место, но подобные «галлюцинации» говорят о многом. Впечатленные тем, что «Рюрик» сражался до самой последней возможности, японцы всерьез опасались даже оказавшихся в воде членов его команды: мало ли что могло прийти им в голову.

Но надо отдать японцам должное. Всех выживших они спасли и, умея ценить воинскую доблесть, отнеслись к нашим матросам и офицерам с большим уважением. Раненым была оказана необходимая помощь и обеспечен должный уход. Всех матросов сразу же накормили.

А перед офицерами их японские коллеги даже пространно извинялись за то, что обед, к сожалению, приготовлен не из свежих продуктов, а из консервов! Сам вице-адмирал Уриу Сотокити прислал офицерам из личных запасов свое любимое вино и сигары.

Но что еще более примечательно, Уриу лично посетил наших офицеров и, со всеми поздоровавшись за руку, сказал по-французски: «Я горжусь, что имел честь сражаться с таким врагом, как «Рюрик»!» Слова, достойные настоящего самурая.

Не менее высокую оценку подвиг «рюриковцев» получил и у российского командования. Наместник царя на Дальнем Востоке адмирал Е.И.Алексеев в своем донесении Николаю II констатировал, что это был «подвиг много выше Варяжского»! С ним были согласны все военные моряки.

Сегодня о подвиге «Рюрика» вспоминают редко. В советское время в честь геройски погибшего крейсера не было названо ни одного корабля. Виной тому идеологические установки. Князь же был не совсем наш, да и ничего особо выдающегося он не совершил.

Но разве в князе дело?! 182 русских моряка отдали жизнь во славу России и Андреевского флага, сражаясь с превосходящими силами врага! Даже в совершенно безнадежной ситуации офицеры и матросы не помышляли о спасении своей жизни и продолжали вести бой. Их героизм вызвал искреннее уважение даже у противников.

Пожалуй, ради восстановления исторической справедливости будет уместно назвать именем «Рюрик» один из самых больших новых военных кораблей.

Не нам это решать, конечно. Мы можем только надеяться. И еще мы можем, мы обязаны помнить о подвиге моряков, своим беззаветным служением Отчизне преумножившим ее славу!