Угрюмый Барклай
27 декабря 2021 года исполнилось 260 лет со дня рождения выдающегося российского полководца шотландско-немецкого происхождения Михаила Богдановича Барклая-де-Толли. Его судьба — яркий пример того, как порой совершенно правильные поступки и действия человека могут быть неверно истолкованы современниками и вызвать несправедливые обвинения. К счастью, справедливость в отношении Барклая-де-Толли восторжествовала еще при жизни героя. Он был достойно вознагражден за служение Отчизне. Об этом статья «Армейского стандарта».
Способности, храбрость и прилежание
Отец будущего российского фельдмаршала происходил из шотландской ветви древнего и знаменитого рода Бёркли, но был всего лишь отставным поручиком русской армии. У себя на родине, в Лифляндии, он не имел ни поместья, ни крепостных крестьян. Семья была довольно бедной, поэтому, когда дядя Михаила по матери, полковник Георг фон Вермелен изъявил желание оставить его в своем доме в Санкт-Петербурге и дать мальчику достойное образование, родители с радостью согласились на это.
В шесть лет Михаил был зачислен в Новотроицкий кирасирский полк, которым командовал дядя, но действительную военную службу начал в четырнадцать лет в Псковском карабинерном полку. Через два года ему присвоили первое офицерское звание — корнет.
Несмотря на безупречную службу, незаурядные способности и старание в овладении военной наукой, следующее звание — подпоручик — Барклаю-де-Толли было присвоено только через пять лет. Сказывалась бедность семьи и отсутствие высокопоставленных покровителей.
По той же причине военная карьера будущего фельдмаршала развивалась отнюдь не стремительно. Участвуя в русско-турецкой войне 1787–1791 годов, в русско-шведской войне 1788–1790 годов и в подавлении польского восстания в 1794 году, он всюду проявлял храбрость и демонстрировал отличное знание военного дела. Его заслуженно отличали, награждали, повышали в званиях и должностях, но все же путь от производства в корнеты до звания полковник Михаил Богданович преодолел лишь за двадцать долгих лет, что было по тем временам вовсе не быстро.
Звания генерал-майор Барклай-де-Толли был удостоен при Павле I в 1799 году за отличное состояние Четвертого егерского полка, шефом которого он тогда был. Так, благодаря своим способностям, храбрости и прилежанию выходец из бедной дворянской семьи все-таки стал генералом.
План войны с Наполеоном
В 1805 году, командуя бригадой в армии Л.Л.Беннигсена, Барклай-де-Толли не поспел к Аустерлицкому сражению, но в сражениях с французами при Пултуске (1806) и под Прейсиш-Эйлау (1807) принял самое деятельное участие. В боях у Янкова, Ландсберга и Гофа, предшествовавших битве при Прейсиш-Эйлау, его отряд долго и стойко сдерживал натиск превосходящих сил противника, возглавляемых самим Наполеоном, что позволило армии Беннигсена сосредоточиться для решающего сражения.
В донесении своему командующему Барклай-де-Толли сообщал: «...При подобном неравенстве в силах я заранее бы ретировался, дабы не терять весь отряд без пользы. Однако через офицеров осведомился, что основная часть армии еще не собрана, находится в походе и никакой позиции не взяла. В рассуждение сего счел долгом пожертвовать собою...».
Заметим при этом, что большую часть отряда Барклай все же сохранил и принял с ним участие в битве, ставшей первой неудачей в полководческой карьере Наполеона Бонапарта. В самом начале сражения, отразив атаку корпуса маршала Н.Сульта, Михаил Богданович получил тяжелое ранение. Его правую руку изуродовало взрывом, почти все кости в ней оказались раздроблены. Только искусство личного врача Александра I спасло руку генералу. В ходе операции из нее было извлечено 32 осколка!
Благодаря ранению, состоялось личное знакомство Барклая-де-Толли с императором. Посетившему его на излечении в Мемеле (Клайпеде) Александру Первому он представил свой план войны с Наполеоном. В случае нападения французов на Россию, предполагалось путем организованного отступления «заставить неприятеля удалиться от операционного базиса, …завлечь вовнутрь страны, а затем с сохраненными войсками и с помощью климата подготовить ему, хотя бы за Москвой, новую Полтаву», после чего «организовать преследование разгромленного врага, вытеснив его за пределы России, и поднять против него восстание в Европе».
Сегодня, зная о том, как в реальности шла Отечественная война 1812 года и как начался в 1813 году заграничный поход русской армии, мы можем лишь поражаться стратегическому предвидению Михаила Богдановича, в точности предсказавшего ход войны и ее результат!
«По морю, аки по суху»
Барклай-де-Толли вовсе не относился к числу генералов, которых саркастически называют «кабинетными стратегами». В начале марта 1809 года он дерзнул перейти со своей дивизией из Финляндии в Швецию по льду Ботнического залива! Такое рискованное предприятие сделало бы честь любому великому полководцу.
Поход тот до сих пор не имеет аналогов в мировой истории. Русские войска наступали двумя группами. Из Або выступил 17-тысячный корпус князя Петра Багратиона, который через Аландские острова вышел к шведскому берегу в 70 верстах от Стокгольма.
Барклай-де-Толли, так и не дождавшись подкреплений, выдвинулся со своей дивизией (3200 человек) из Васы, расположенной на 300 верст севернее Або. На его пути не было ни клочка земли, где можно было бы устроить ночлег.
Стараниями военного министра Алексея Аракчеева поход в материальном отношении был подготовлен весьма основательно. Всем солдатам выдали меховые шапки и полушубки, валенки, овчинные безрукавки под шинели, а также порции сала и фляги с водкой. Лошадей подковали шипованными подковами. Орудия и зарядные ящики перевозили на салазках, а на колеса нанесли насечки, чтобы при постановке на них пушки меньше скользили по льду во время стрельбы.
Но и при всех этих мерах переход оставался крайне рискованным. В любой момент мог подняться штормовой ветер, из-за которого лед мог расколоться. «Часто случается, что внезапные бури разрушают этот ненадежный помост суровой зимы», — говорится в одном из описаний того времени.
Дивизия Барклая-де-Толли прошла около ста километров, преодолев по пути многочисленные ледяные торосы и снежную целину глубиной по пояс (возле шведского берега). Через 2 дня она вышла к городу Умео, а еще через день — овладела им.
Шведы, шокированные вышедшими на их побережье «изо льда» солдатами Багратиона и Барклая-де-Толли, поспешно запросили мира. И это вовсе не удивительно! Ботнический залив, надежно, по их мнению, ограждавший Швецию от противника, оказался проходимым для русского солдата!
Михаил Богданович в донесении императору писал, что «понесенные в сем переходе труды единственно русскому преодолеть только можно». Но и без таких военачальников, как Барклай-де-Толли, Багратион и Яков Кульнев, командовавший авангардом Багратиона, вряд ли был бы возможен успех столь рискованного предприятия!
Военный министр
В марте 1809 года император присвоил Барклаю-де-Толли звание генерала от инфантерии и назначил его главнокомандующим в Финляндии. А в 1810 году Михаил Богданович сменил на посту военного министра Аракчеева.
Дело в том, что неотвратимость большой войны с Наполеоном постепенно становилась понятной, и для подготовки к ней в качестве военного министра нужен был свежий, не закостеневший на этой должности человек. Кроме того, не вызывал сомнений высокий профессионализм Барклая-де-Толли, а его образованность и трудолюбие были хорошо известны в военных кругах.
И надо сказать, что ставка на Барклая оказалась верной. Он преобразовал саму структуру армии. Вся она была сведена в дивизии и корпуса. Каждый корпус включал в себя пехотные, кавалерийские и артиллерийские части, что делало его самостоятельной тактической единицей и позволяло решать самые разнообразные оперативные задачи.
Огромное внимание было уделено организации стратегических резервов. Перед войной стараниями Барклая-де-Толли русская армия располагала резервом из восемнадцати кавалерийских и пехотных дивизий и четырех артиллерийских бригад.
Значительное внимание было уделено строительству и модернизации крепостей, но всю эту программу к началу войны реализовать не успели. Зато успели значительно усилить работу военной разведки и контрразведки. Была создана подчинявшаяся военному министру Особенная канцелярия, которая вела секретную деятельность по выявлению и ликвидации наполеоновской агентуры, сбору сведений о вражеских войсках в сопредельных государствах и получении за рубежом стратегической информации.
«Неколебим пред общим заблужденьем»
Эти слова Александра Пушкина о Барклае-де-Толли отлично характеризуют линию его поведения на первом этапе Отечественной войны 1812 года. Михаил Богданович неуклонно и последовательно претворял в жизнь тот самый план, который озвучил Александру I еще в 1807 году.
Но чего ему это стоило! В чем только не обвиняли полководца. В нерешительности, в отсутствии патриотизма («немец»!) и даже чуть ли не в прямой измене. Причем нередко говорили об этом вслух при подчиненных.
Так, цесаревич Константин Павлович, командовавший гвардией, обращаясь к недовольным отступлением солдатам, заявил: «Что делать, друзья! Мы не виноваты. Не русская кровь течет в том, кто нами командует. А мы и болеем, но должны слушать его. У меня не менее вашего сердце надрывается».
Более других за счет своего авторитета вносил негатива Петр Багратион. Он искренне считал, что «неприятель, собранный на разных пунктах, есть сущая сволочь» и «что, если мы пойдем на них, они все разбегутся». Оправданием Багратиону может служить только его грузинская горячность, пылкое желание защищать Россию и бить посягнувшего на нее врага.
Он был храбрым генералом, великим патриотом России, любимцем солдат, отличным тактиком, но довольно слабым стратегом. Вот как характеризует Багратиона симпатизировавший ему А.П.Ермолов: «Одаренный от природы счастливыми способностями, остался он без образования и определился в военную службу. Все понятия о военном ремесле извлекал он из опытов, все суждения о нем — из происшествий, по мере сходства их между собою, не будучи руководим правилами и наукою и впадая в погрешности».
Большинство в окружении Барклая его не понимало и не хотело понимать. Но даже и те, кто внутренне был согласен с командующим, поддавались общему настроению. Как писал об этом позже Пушкин, «и тот, чей острый ум тебя и постигал, в угоду им тебя лукаво порицал...».
Дошло до того, что солдаты не приветствовали Михаила Богдановича, когда он проезжал мимо отступающих колонн. Но он продолжал делать свое дело. И когда царь решил во избежание кривотолков поставить во главе армии командующего безусловно русского происхождения, Барклай-де-Толли смог передать ее Михаилу Илларионовичу Кутузову полностью боеспособной.
Он, конечно, был расстроен отношением к нему солдат и офицеров. Потому в Бородинской битве словно специально искал смерти, бросаясь в самое пекло. По свидетельству современников, в сражении под ним было убито и ранено пять коней! Но Барклай-де-Толли остался жив, чтобы дальше служить России.
Примечательно, что правоту Барклая признал на смертном одре Петр Багратион. Он велел адъютанту передать Михаилу Богдановичу такие слова: «Скажите генералу Барклаю, что участь армии и ее спасение зависят от него. До сих пор все идет хорошо. Да сохранит его Бог». Это были слова полного примирения одного русского патриота с другим.
От Бородина до Парижа
На знаменитом совете в Филях Барклай-де-Толли первым высказал мысль о необходимости оставления Москвы ради сохранения армии. Тем самым он существенно облегчил задачу Кутузову — убедить в этом остальных генералов. Но с Кутузовым в силу совершенно различных характеров ужиться Барклай-де-Толли не смог и попросил императора об отставке.
В этом решении была и усталость от непонимания, от всех несправедливых обвинений, и осознание того, что свою задачу, несмотря ни на что, он смог выполнить. Но вскоре желание быть полезным армии и стране взяло верх над усталостью в его душе солдата.
Пройдя с армией весь ее заграничный поход 1813–1814 годов, он закончил войну во главе русских войск, штурмом взявших Париж. За эту победу Михаил Богданович был произведен императором в фельдмаршалы.
К тому времени абсолютно всем уже было ясно, что стратегия Барклая-де-Толли в начале Отечественной войны была совершенно правильной. Ведь Кутузов ничего особо не изменил в характере действий армии и поначалу продолжил вынужденное отступление перед полчищами Наполеона.
Не умаляя заслуг других героев той войны, стоит воздать должное Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли за то, что именно он, «спокойный и угрюмый», взял на себя тяжелую ношу непопулярных, но верных решений. Во многом благодаря его твердости, последовательности и терпению «нашествие тринадесяти языков» на Россию закончилось полным фиаско Наполеона.