Калиш, 1706. Дедушка Полтавской победы

О разгроме шведов под Полтавой знает любой российский старшеклассник. Многие слышали и о битве при Лесной (1708 год), названной Петром Великим «матерью Полтавской баталии». В сравнении с ними блестящую победу над шведами и поляками под Калишем, одержанную 29 октября (по новому стилю) 1706 года армией под командованием Александра Меншикова, можно назвать почти забытой. «Армейский стандарт» внесет посильную лепту в исправление этой исторической несправедливости.

И нашим, и вашим

Петр I примкнул к датско-саксонскому союзу против Швеции последним. Его стратегический курс на отвоевание утерянного в годы Великой Смуты выхода к берегам Финского залива наталкивался на вполне обоснованные опасения. Со времен Тридцатилетней войны (1618–1648) шведская армия заслуженно считалась лучшей в Европе, а ее флот почти безраздельно господствовал на Балтике. Лишь наличие сильных союзников давало Петру твердую надежду на успешный исход войны против столь грозного врага.

Датский флот мало в чем уступал шведскому и должен был, по мнению царя, уравновесить шансы противоборствующих сторон на море. А на суше русская армия могла рассчитывать на поддержку войск саксонского курфюрста и по совместительству — польского короля Августа Сильного. Но с началом войны все расчеты Петра рухнули почти в одночасье…

Собственно говоря, Россия объявила войну Швеции уже после того, как Карл XII, высадившись с 10-тысячной армией у Копенгагена, принудил датского короля Фредерика IV к отказу от союза с Августом и к сепаратному миру. Петр об этом еще не знал и двинулся с войском к Нарве, под которой и сам вскоре потерпел тяжелое и обидное поражение.

Дальнейший ход боевых действий вскрыл еще одну неприятную для нашего царя истину: отличавшийся большой физической силой Август оказался слаб как полководец и как личность. Потерпев от шведов несколько поражений, он отказался от польской короны, а ради сохранения саксонской — 24 сентября 1706 года малодушно заключил с Карлом в Альтранштедте секретное соглашение о сепаратном мире, по которому обязался выплатить Швеции контрибуцию и передать противнику ряд польских и саксонских крепостей. Фактически это была позорная капитуляция, по словам современников, «не имеющая себе равных в истории».

Сообщить Петру о своем предательстве Август постеснялся. Поэтому, когда на помощь ему прибыла русская конница под командованием Александра Меншикова, саксонский курфюрст вынужден был вместе с ней выступить против шведского корпуса, оставленного Карлом XII в Польше.

Возглавлял шведов генерал Арвид Мардефельт. Оказавшийся в щекотливом положении Август дважды отправлял к нему нарочных с предупреждением об опасности и просьбой срочно покинуть Польшу. Мардефельт, однако, не знал о тайном соглашении между Швецией и Саксонией и счел эти послания уловкой, направленной на то, чтобы выманить его с укрепленной позиции у города Калиша. Посланникам курфюрста он прямо заявил, что не нуждается в советах врага. Так Август поневоле стал одним из победителей в битве со шведами. Но обо всем по порядку…

Кто и как сражался при Калише

Сведения о численности обеих сошедшихся в битве при Калише армий очень противоречивы. Так, число шведов колеблется в разных источниках от 4,5 до 8 тысяч. Союзных им поляков, признавших королем ставленника Карла XII — Станислава Лещинского, насчитывают от 10 до 24 тысяч. Относительно числа саксонцев и поляков, оставшихся верными Августу, разночтений меньше: 4–6 тыс. саксонцев и 7–10 тыс. польских подданных курфюрста.

Что же касается русского корпуса Меншикова, то, несмотря на некоторые вводящие в заблуждение упоминания об участии в битве 80 эскадронов драгун (по штату того времени в русском эскадроне полагалось иметь более 200 всадников), численность его известна гораздо лучше. Есть данные, что в начале похода на помощь уже побитому шведами курфюрсту конный корпус Меншикова насчитывал в своих рядах 8756 драгун, а также необычно большое количество «иррегулярных» войск — 6 тыс. донских казаков и 4 тыс. калмыков. Вместе с обозными и нестроевыми — чуть больше 20 тыс. человек. Это вполне соответствует сообщениям различных источников о 20-тысячном русском конном корпусе.

Уже после сражения Меншиков писал Петру, что у него «было только 8000 драгун; в деле участвовал еще король польский с 4000 саксонцев; поляки же, бывшие при его величестве, во время самой битвы оставались в бездействии вместе с нашими калмыками и казаками, но оказали большую помощь в преследовании разбитого неприятеля».

Эти строки победной реляции не противоречат объективным данным и расчетам. Тут любимец Петра против истины не погрешил. А вот сообщая о численности противника, князь не постеснялся сильно ее завысить (видимо, «для пущей важности»).

Меншиков докладывал, что против него сражалось 8 шведских полков: 4 пехотных и 4 кавалерийских, то есть около 8 тыс. шведов, а также 24 тыс. поляков. Сразу же заметим, что число участвовавших в битве сторонников Лещинского принципиального значения не имеет, так как практически все они разбежались после первого же русского натиска. Поэтому было ли их 12 тыс., к чему склоняется большинство историков, 20 тыс., как считают некоторые другие, или даже 24 тыс., как писал Меншиков — совершенно не важно. А вот в отношении шведов попробуем разобраться.

Пехотный шведский полк в описываемое время должен был по штату иметь в своем составе 1200 человек, кавалерийский полк — 1000. Принимая во внимание обычную в условиях боевых действий недоукомплектованность, можно предположить, что довольно распространенная оценка численности корпуса Мардефельта примерно в 4 тыс. пеших и 3 тыс. конных бойцов — близка к истине. Но это если принять на веру, что в битве действительно участвовало 4 пехотных полка и 4 кавалерийских.

Известный исследователь периода Северной войны Владимир Артамонов приводит несколько другие данные. Согласно его работам, Карл XII оставил Мардефельту менее 5 тыс. бойцов, и в битве приняло участие 4538 солдат шведской армии. Но в тех же исследованиях говорится о шести батальонах пехоты и 23–26 эскадронах конницы. Шведский батальон по штату насчитывал тогда 576 рядовых пехотинцев, а эскадрон — 250 всадников. Получается, без учета некомплекта, около 3,5 тыс. человек в пехоте и примерно 6 тыс. в кавалерии! Итак, остается предположить очень большую нехватку личного состава в корпусе Мардефельта, скомплектованного, как известно, по остаточному принципу.

Как бы то ни было, достоверно известно, что из 30–34 тыс. всадников русско-саксонско-польской армии непосредственное участие в сражении приняли только 8 тыс. русских драгун и до 5 тыс. саксонцев, причем последние большей частью лишь имитировали участие в битве, ибо Август очень боялся излишним усердием подданных прогневить Карла XII.

А со стороны противника по-настоящему сражался только шведский корпус. Союзные ему поляки еще до этого были биты в крупной стычке с гораздо меньшими силами калмыков, вооруженных лишь саблями и луками(!) и позорно бежали. Мардефельт, несмотря на все их заверения «стоять до последней капли крови», всерьез этих союзников не воспринимал. И был прав. Битва у Калиша убедительно продемонстрировала полную ничтожность гонористых и напыщенных польских шляхтичей в качестве серьезной боевой силы.

«Прежде небывалая баталия»

Карл XII слишком поздно сообщил Мардефельту о перемирии с саксонцами. Рекомендацию короля не вступать в сражение с намного превосходящим по численности противником и идти на соединение с главными силами шведов выполнить было уже практически невозможно. Но генерал не стал впадать в отчаяние. Он понимал, что, с учетом ненадежности польских союзников, его шансы на победу невелики, однако результаты предыдущих битв той войны давали надежду, что и в этот раз непобедимая шведская пехота решит дело своим неудержимым натиском. К тому же Мардефельт имел от саксонского курфюрста исчерпывающие сведения о силах и планах русских.

Битва началась в 15–16 часов 29 октября 1706 года. Из-за саботажа Августа начать ее утром не получилось: уж очень долго саксонцы изготавливались к наступлению. Перестрелка между десятью шведскими и семнадцатью русско-саксонскими пушками никому ощутимого вреда не нанесла, и стороны вскоре сблизились вплотную.

Против драгун Меншикова Мардефельт бросил в атаку почти весь свой корпус (80%) и половину прикрывавших его левый фланг поляков. Вторая их половина вместе с единственным батальоном и пятью эскадронами шведов вступила в бой с саксонцами. Как только расстояние между противниками сократилось до дистанции ружейного выстрела, шведы остались одни, ибо вся польская конница после первых же залпов русских и саксонских драгун бросилась наутек. Какая-то часть шляхтичей укрылась в вагенбурге («гуляй-городе»), большинство же попросту разбежалось кто куда. До победы, однако, было пока далеко, настоящая битва только начиналась.

Отразить атаку шведских пехотинцев, вооруженных шестиметровыми пиками и ружьями с примкнутыми к ним полуметровыми штыками, в конном строю было невозможно. «И как неприятельская пехота на наш корпус наступила, то наши немного пожались, понеже пехоты при себе не имели», — описывал этот момент боя Меншиков. Но никто из русских бежать и не думал. Драгуны отъезжали верхом на лошадях не спеша, постоянно отстреливаясь из ружей.

Кавалерия шведов попыталась прорвать их фронт и совершила тем самым роковую ошибку, оторвавшись от своей пехоты и завязнув перед второй линией наших драгун, которые немедленно окружили противника со всех сторон и подвергли его интенсивному ружейному обстрелу. А для борьбы с отставшей от конницы вражеской пехотой Меншиков приказал спешиться двум полкам драгун и лично повел их в контратаку. Другая часть драгун осталась на конях и атаковала шведов с фланга. Саксонцы копировали эти действия русских, частично спешились и охватили правый фланг противника. Особого рвения они, впрочем, не проявляли, опасаясь шведских штыков и неудовольствия своего курфюрста.

Мардефельт, видя, что его окружают, приказал пехоте построиться в каре. Собрать ему удалось уже немногих — примерно тысячу человек. Остальные пехотинцы к тому моменту были убиты, ранены, пленены, либо рассеяны. К последнему очагу шведского сопротивления прорвалось и 60 всадников. Вся остальная конница была частью уничтожена, частью бежала в Калиш и затем сдалась. Только 500 шведских кавалеристов избежали смерти или плена. Их умышленно пропустили саксонцы, позволив организованно уйти в Познань.

Окруженные шведы поначалу пытались сражаться. На первое предложение сдаться они ответили ружейным залпом. Тогда Меншиков приказал открыть по ним огонь из пушек. Это быстро возымело действие. Со стороны русских каре распалось. А саксонцы шведов щадили и из пушек по ним не стреляли. Тем не менее шансов выжить у окруженных не оставалось, поэтому вскоре Мардефельт приказал подать барабанным боем сигнал о сдаче в плен.

Шведско-польская армия была разгромлена наголову. Проявивший личный героизм и раненый в сражении Меншиков докладывал Петру: «Такая сия прежде небывалая баталия была, что радошно было смотреть, как с обеих сторон регулярно бились… И сею преславною викториею вас поздравляю и глаголю: виват, виват, виват! Дай, Боже, и впредь такое оружию нашему счастие».

Итоги и значение победы у Калиша

Впервые в ходе Северной войны столь крупные силы шведов подверглись жесточайшему разгрому в полевом сражении. Их корпус потерял убитыми и ранеными не менее 2 тыс. человек. 1769 человек, в том числе 94 офицера и сам генерал Арвид Мардефельт были пленены на поле боя. Еще 829 солдат и офицеров, укрывшихся в Калише, сдались непосредственно после битвы. С начала войны и до дня поражения при Полтаве так много бойцов шведской армии в плен не сдавалось. Что же касается убитых и пленных поляков, то их «за неважностью» никто особо и не считал. Данные об их потерях даже не отмечались в реляциях.

Русские потери убитыми, пропавшими без вести и умершими после битвы от ран составили 7 офицеров и 98 «нижних чинов». Ранено было примерно три с половиной сотни человек, в том числе и сам Александр Меншиков. В этом сражении друг и сподвижник Петра I проявил не только личную храбрость, но и незаурядные полководческие дарования.

После победы при Калише русские обрели твердую уверенность в том, что грамотно и храбро сражаясь, можно громить ужасавших тогда всю Европу шведов. Через два года, в битве у Лесной, Петр Великий и Меншиков еще более укрепили в солдатах эту уверенность. Именно поэтому Лесная была названа матерью, а Калиш — дедушкой Полтавской победы!