Второй неудавшийся реванш шведов

235 лет назад, 1 июля (по новому стилю) 1788 года, началась очередная Русско-шведская война. Она стала третьим в XVIII веке столкновением двух стран. Шведы никак не могли смириться с тем, что Пётр Великий низвел их королевство до положения региональной державы, и вновь, во второй уже раз после поражения в Северной войне, попытались взять реванш. Статья «Армейского стандарта» о том, чем была вызвана война, как развивались события и каким оказался итог.

Тоска об утраченном величии

В 1772 году молодой король Густав III совершил государственный переворот, покончивший с приоритетной ролью парламента в шведской политической системе. Установив в стране абсолютную монархию, он кардинально сменил внешнеполитический курс королевства. Выгодному для шведских торговцев и промышленников сотрудничеству с Россией, неуклонно развивавшемуся в течение полувека «власти сословий», Густав положил конец.

Молодой амбициозный король думал вовсе не о благополучии подданных, а о возрождении военного величия Швеции. Громкая слава Густава II Адольфа, ужасавшего своей непобедимой армией всю Европу в годы Тридцатилетней войны (1618–1648), не давала ему покоя. А так как главным препятствием на пути этого возрождения Густав III видел Россию, то к войне с ней он стал готовиться едва ли не с первых дней правления. Особое внимание при этом было уделено восстановлению мощи шведского военно-морского флота.

К 1788 году в его состав входило 23 линейных корабля, 11 фрегатов, а также 140 больших и малых гребных судов. Все они находились в боеспособном состоянии и были укомплектованы хорошо обученными командами. Русский Балтийский флот числом парусных боевых единиц номинально превосходил шведский более чем вдвое (49 линейных кораблей и 25 фрегатов), однако половина из них была не в состоянии выйти в море из-за ветхости и гнилости. Что же касается гребной флотилии, то на момент начала войны по той же причине из всего ее состава боеспособными являлись только 8 кораблей.

Значительная часть Балтийского флота готовилась к походу в Средиземное море для действий против Османской империи, развязавшей против России в 1787 году очередную войну. Забегая вперед, отметим, что Густав III допустил явную ошибку, начав войну до ухода русских эскадр с Балтики.

Этому, однако, есть объяснение: короля поторапливали турки, ссудившие ему деньги, а также традиционные союзники турок и шведов — французы, также оказавшие Густаву серьезную материальную помощь. Англичане тоже не остались в стороне: денег Густаву дали, но особо его не торопили. Да и сам король не меньше союзников желал начать войну как можно скорее, с тем, чтобы воспользоваться отвлечением почти всех сил русской армии на войну против османов, представлявших собой гораздо большую опасность для России, нежели шведы.

Екатерина II желала предотвратить совершенно ненужную России войну со Швецией. Через своего посла, графа Андрея Разумовского, она письменно оповестила об этом Густава, являвшегося, между прочим, ей двоюродным братом. Разумовский, хорошо зная воинственные настроения короля, решил повлиять на него через шведское общественное мнение и опубликовал текст послания в газетах. Но это нисколько не помогло делу.

Шведский король, искавший вовсе не мира, а повода для начала войны, демонстративно оскорбился. Его не столько задело то, что переписка стала достоянием общественности, сколько тот факт, что российская императрица обратилась в послании не только к нему лично, но и к «народу Швеции». Стремящийся к незыблемости своей абсолютной монаршей власти, Густав велел Разумовскому немедленно покинуть Стокгольм.

Более того, он в ультимативной форме потребовал от кузины вернуть туркам отвоеванные у них Россией в прошлой войне территории, в том числе Крым! Передавшего «сумасшедший ультиматум» секретаря шведского посольства Екатерина даже не удостоила ответа. Ему просто было приказано уехать из российской столицы вслед за послом. «Хорош получил ответ: выгнан вон!» — заметила в беседе с приближенными императрица.

Густав почувствовал, что руки у него развязаны, но по шведским законам король без одобрения парламента имел право начать войну только лишь в случае вражеского нападения на страну. И тогда был организован маскарад, причем в прямом смысле форменный. В швейной мастерской королевской Оперы были пошиты 24 комплекта казачьей формы. В них переодели группу шведов и финнов, изобразивших возле приграничного селения Пуумала вторжение «свирепых варваров» в пределы шведской Финляндии. Хотя и в Швеции, и в России, и даже в Европе прекрасно знали о том, что это «нападение» было инсценировкой, Густав посчитал театральную постановку на природе вполне успешной и двинулся из Финляндии к Петербургу с 38-тысячной армией.

Пусть король отворит ворота сам

1 июля (н.с.) 1788 года шведы перешли границу и подступили к небольшой русской крепости Нейшлот. Одновременно Густав выдвинул ряд до безумия смехотворных и наглых требований к своей венценосной кузине — Великой Екатерине. Согласно им, Россия должна была разоружить Балтийский флот, отказаться в пользу Швеции от ранее завоеванных земель в Финляндии и Карелии вплоть до реки Сестры, протекающей всего в 35 километрах от Санкт-Петербурга, а также принять шведское посредничество для заключения мира с Османской империей на ее условиях. Даже некоторые европейские послы в Петербурге всерьез засомневались в умственном здравии властителя второразрядного государства, выдвинувшего такой ультиматум великой державе.

Надо, однако, заметить, что благодаря удачно выбранному для нападения моменту шведский король, хоть и явно перегнул палку, все же имел шансы на успех в развязанной им войне. Для защиты Петербурга со стороны суши удалось собрать только 18 тысяч солдат, большей частью новобранцев и бойцов иррегулярных частей — ополченцев, казаков, башкир и калмыков, а состояние русского флота давало Густаву надежду на благоприятный исход боевых действий на море. Но сразу же случился большой конфуз…

Бригада численностью в 1300 отборных солдат осадила Нейшлот. Гарнизон крепости состоял из двух сотен «инвалидов» (ветеранов). Под стать им был и комендант, секунд-майор Кузьмин, лишившийся левой руки в предыдущую войну с турками. Шведы через парламентера предложили ему сдать замок без боя, иными словами открыть перед ними ворота, обещая Кузьмину за это серебряный протез и безбедную жизнь в Стокгольме. Состарившийся в битвах офицер оказался не лишён чувства юмора и ответил парламентёру, что рад бы, но поскольку одной руки у него нет, а в другой шпага, то пусть уж Его Величество потрудится и отворит ворота сам.

Крепость была в свое время построена шведами добротно, так, чтобы могла выдержать интенсивный артиллерийский обстрел. Располагалась она тоже весьма удачно — на небольшом озерном островке. В итоге бомбардировки ни к чему не привели, а на штурм шведы так и не решились. Двухмесячная осада окончилась бесславным отступлением. В отместку шведы разграбили и так малолюдный и крайне бедный Нейшлотский уезд, чем вызвали издевки со стороны Екатерины. В письме Григорию Потемкину она вопрошала: «Что там грабить можно?»

При своих интересах

Дальнейшие боевые действия на суше свелись к нескольким приграничным стычкам небольших отрядов, окончившихся победами шведов. Тут прежде всего сказалось качественное превосходство солдат регулярной шведской армии над неопытными бойцами в основном иррегулярных русских частей. Тем не менее с главного, турецкого, театра военных действий для защиты столицы не было отозвано ни одного солдата.

У Густава имелся грандиозный план высадки 20-тысячного десанта, который должен был овладеть Кронштадтом и атаковать Петербург со стороны моря. Но для этого морем необходимо было овладеть. Последовала целая череда больших сражений между противоборствующими флотами.

Первое состоялось у острова Гогланд и закончилось отступлением шведов. У них было 16 линейных кораблей и 12 фрегатов против 17 и 8, соответственно, у русских. Стороны потеряли по одному взятому в плен кораблю. Через год у острова Эланд 21 шведский линейный корабль и 8 больших фрегатов ничего не добились в бою против 20 русских линейных кораблей и 5 фрегатов.

Затем шведы потерпели чувствительные поражения в Роченсальмской битве и Ревельском сражении, имея значительный численный перевес, отступили после Красногорского сражения и с трудом вырвались из блокады у Выборга, потеряв 7 линейных кораблей, 3 фрегата и 57 меньших боевых единиц. При этом блокировавшие их две русские эскадры под командованием адмирала Василия Чичагова потерь в кораблях не имели.

От полного поражения в войне на море шведского короля спасла победа во втором сражении гребных флотилий при Роченсальме. Французский принц на русской службе Карл-Генрих Нассау-Зиген, ранее победивший шведов в том же заливе, атаковал гораздо более сильного противника опрометчиво, без разведки и потерпел полное поражение. Эта битва стала последней в той войне.

Желая остановить ее сразу после неожиданно прозвучавшей в минорной симфонии хоть одной победной ноты, Густав III предложил заключить мир. Так как война с турками еще не была окончена, а союзная Австрия из этой войны фактически вышла, то Екатерина не стала добиваться заслуженного наказания для шведского наглеца и охотно согласилась с предложением кузена. В итоге стороны вернулись к довоенному статусу-кво…

Увы, уроки войны 1788–1790 годов шведами усвоены не были. В 1808 году они сподобились на еще одно противостояние с Россией, окончившееся для них потерей всей Финляндии. Но это уже совсем другая история.