Маренго и Ватерлоо. Сходства и различия

225 лет назад, 14 июня 1800 года, возле селения Маренго (в северо-западной Италии) состоялось решающее сражение между французской и австрийской армиями. Исход этой битвы едва не оказался плачевным для возглавлявшего французов 30-летнего генерала Бонапарта. Однако совершенно неожиданно сражение завершилось с абсолютно противоположным итогом. Австрийцы не только упустили победу, но и подверглись разгрому, вынудившему их оставить всю Северную Италию! На этом основании некоторые историки помещают битву при Маренго в один ряд с наиболее яркими триумфами великого корсиканца. «Армейский стандарт» попытается развеять столь популярное заблуждение.

Другой юбилей, 210-летний, связан с исторической баталией при Ватерлоо, отгремевшей 18 июня 1815 года. В ней Наполеон потерпел свое последнее поражение и через 4 дня окончательно сошел с политической арены Европы. Результат этой ожесточенной битвы тоже мог оказаться иным, но у Ватерлоо произошло нечто обратное имевшему место при Маренго! И так же, как за 15 лет до этого, лавры победителя достались вовсе не тому, кто был истинным творцом победы…

Пересеклись в истории только косвенно

Ироничное хитросплетение исторических судеб отметило октябрь 1799 года двумя знаковыми событиями, зафиксированными с разницей всего в одни сутки. 10-го числа успешно завершился потрясший всю Европу Швейцарский поход Александра Суворова, а днем ранее, 9 октября, ступил на французский берег генерал Бонапарт, за полтора месяца до этого бросивший армию в Египте и тайно отплывший на корабле восвояси.

Перед началом своей Итальянской кампании (1799) Суворов сокрушался: «Бог, в наказание за грехи мои, послал Бонапарта в Египет, чтобы не дать мне славы победить его». Не довелось двум великим полководцам сойтись на поле боя и позже, осенью 1799 года, император Павел I вывел Россию из антифранцузской коалиции, а в мае 1800-го непобедимый генералиссимус умер. Что же касается Наполеона, то после возвращения из Египта началось его восхождение на политический Олимп. 9 ноября 1799 года он был избран первым консулом Французской республики.

Довольно любопытно, что возвышению генерала Бонапарта поспособствовал не кто иной, как Суворов! Поражения, нанесенные им французским войскам в Италии, привели к падению авторитета Директории и к государственному перевороту «18 брюмера».

Формально власть перешла к трем консулам (их избрали посредством голосования), но это не был триумвират равных. Дело в том, что второй и третий консулы при принятии решений имели всего лишь совещательный голос, и фактически бразды правления всецело оказались в руках Наполеона Бонапарта.

Когда дипломатия бессильна

В истории наполеоновских войн удивительным кажется тот факт, что, получив верховную власть, генерал Бонапарт вовсе не устремился, очертя голову, в горнило войны. Более того, 25 декабря 1799 года первый консул Франции обратился с публичными письмами к английскому и австрийскому монархам, призвав их отказаться от продолжения военных действий и тем самым избежать бессмысленного кровопролития. Эта мирная инициатива не нашла однако соответствующего отклика.

Мотивы противников революционной Франции имели как внешнее сходство, так и глубинное отличие. И англичане, и австрийцы провозгласили главной своей задачей восстановление на французском престоле династии Бурбонов, но их реальные интересы выходили далеко за рамки декларируемых целей.

Англичане всегда стремились стравить между собой сильнейшие державы континентальной Европы и согласны были нести для финансирования этих распрей значительные расходы. Больше всего они опасались образования альянса, способного пошатнуть их владычество на морях. А распространение идей Французской революции на соседние страны могло способствовать их объединению на почве старых счетов с англичанами, имевшихся и у самих французов, и у испанцев, и у голландцев, располагавших серьезным Военно-морским флотом.

Австрийцев, слепивших свою монархию из нескольких совершенно разных по национальному составу государств, морская торговля волновала мало, но проникновение революционного брожения по суше пугало их не на шутку. А еще имела место их трехвековая борьба с французами за доминирование в Италии. Одержанные там Суворовым победы усилили и без того присущую австрийцам напыщенность и вселили в них неуместную самоуверенность.

Обладавший блестящим аналитическим умом, Наполеон понял, что уступок от противников он сможет добиться только приведением их в чувство путем нанесения поражений на поле боя, и с присущей ему энергией принялся за дело. Сообщив гражданам Франции об отказе англичан и австрийцев пойти на мировую и обратившись к ним с призывом защитить страну и завоевания революции, он вызвал настоящий патриотический подъем.

В распоряжение Бонапарта было передано 200 тыс. мобилизованных рекрутов. Кроме того, под знамена успевшего прославиться генерала встало 30 тыс. ветеранов. С этими силами, дополненными оставшимися от прежнего режима войсками, Наполеон начал кампанию 1800-го года…

Конфуз со «старыми лекалами»

Выделив большую часть армии для прикрытия северо-восточной границы, французский полководец двинулся с остальными силами на юг. Грамотно маневрируя, Бонапарт смог ввести австрийцев в заблуждение, преодолел альпийские перевалы и оказался у противника глубоко в тылу. 2 июня 1800 года французы овладели Миланом, затем Павией, Брешией и Кремоной.

В первой итальянской кампании (1796–1797) Бонапарт снискал себе славу быстрыми и решительными действиями. Придерживавшихся медлительной «кордонной стратегии» австрийцев он низвел до положения вечно битого и посрамленного второсортного воинства. Точно так же он решил действовать и в этот раз, причем отнесся к противнику с явной недооценкой. Желая как можно скорее навязать вражеской армии генеральное сражение, Бонапарт оставил выгодную позицию и двинулся к месту предполагаемой дислокации главных сил австрийцев.

А между тем они в кампанию 1799 года кое-чему у Суворова научились. Хотя австрийский командующий Михаэль фон Мелас, состоявший при Суворове в заместителях, звезд с неба не хватал, а на русского гения военного искусства смотрел исключительно снизу вверх, он был очень опытным полководцем и труса никогда не праздновал. Имея почти полуторный перевес в численности солдат и пятикратный в пушках, видя раздробленность армии Бонапарта на несколько частей, австрийский фельдмаршал не просто принял бой, а смело атаковал противника.

На рассвете 14 июня 40 тыс. австрийцев переправились через реку Бормиду по двум мостам, открыли огонь из 92 орудий и устремились вперед. В полосе наступления им противостояло не более 16 тыс. французов (всего в армии Наполеона было 28 тыс. солдат). Их позиция была слаба — только на левом фланге, севернее Маренго, имелся укрепленный опорный пункт, прикрытый глубоким болотистым ручьем. В центре и на правом фланге солдаты стояли совершенно открыто.

Бонапарта известие о наступлении австрийцев застало врасплох. Он никак не ожидал от них столь решительных действий! Нет, великий полководец вовсе не растерялся. Он стал собирать разрозненные дивизии в кулак и возглавил активную оборону. Но, несмотря на его в целом грамотные тактические ходы, на стойкость и упорство французских солдат, австрийцы всё же продавили их оборонительные порядки. Около 14 часов началось общее отступление. Его прикрывали корпус Жана Ланна и несколько сот гренадеров из консульской гвардии. Только благодаря доблести этого арьергарда французам удалось избежать полного разгрома!

Плохо усвоенные уроки Суворова

Сражение было проиграно Наполеоном вчистую! Это было столь очевидно, что одержавший победу Мелас, получивший в ходе битвы легкое ранение, оставил поле боя и убыл в тыл получать медицинскую помощь. Энергичного преследования разбитого врага он организовать не соизволил, нарушив тем самым одну из главных заповедей суворовской «Науки побеждать». Во главе армии фельдмаршал оставил своего начальника штаба Антона фон Цаха, а сам отправился почивать на лаврах.

Цах двинул вслед за отступающими французами два пехотных полка и часть гренадеров, а остальные части свернул в походные колонны. Преследование противника они осуществляли неспешным маршем с большим отрывом от авангарда. Возможно, эта грубая ошибка не привела бы к катастрофе, но на беду австрийцам в дело вмешалась богиня мщения Немезида, принявшая образ генерала Луи Дезе.

Он в тот день имел задачу наступать к городу Нови, но услышав со стороны Маренго канонаду, нарушил диспозицию и двинулся на звуки выстрелов во главе одной дивизии своего корпуса. Выйдя к дороге, по которой отступали французы, Дезе развернул дивизию в боевой порядок и занял позицию за складками местности. К ее флангам стали примыкать остатки отступающих корпусов. Когда показались медленно бредущие австрийские колонны, по ним был произведен залп картечи и Дезе лично повел солдат в контратаку.

Почти сразу же спаситель чести Бонапарта пал, сраженный пулей. Но удар его дивизии, поддержанный остальными частями французов, перевернул ход битвы на 180 градусов. Слишком рано поверившие в окончательную победу австрийцы к 17 часам были разгромлены наголову. Плохо выучив уроки Суворова, они превратили уже достигнутый большой успех в горькую неудачу. После поражения при Маренго им пришлось просить перемирия и очистить от своего присутствия всю Северную Италию.

Наполеон после неожиданно одержанной победы воскликнул: «Как хорош был бы этот день, если б сегодня я мог обнять Дезе!» Утверждают, что эти слова он произнес искренне. Впоследствии, однако, император французов рассказывал о битве при Маренго как о своем личном достижении и очень гордился этой победой. О Дезе он, конечно же, не забыл. Но разве сильные мира сего любят вслух вспоминать о тех, кому они обязаны жизнью, честью или победой?

Возвращение корсиканца

6 апреля 1814 года Наполеон  отрекся от власти. Англичане уже тогда хотели заточить его на каком-нибудь забытом богом островке, однако император Александр I настоял на более гуманном отношении к побежденному врагу. Недавнему повелителю Европы был предоставлен во владение небольшой, но живописный остров Эльба, расположенный между побережьем Италии и его родной Корсикой. На нем Наполеон получил соответствующие монаршие полномочия и даже право иметь маленькую армию.

Но, как ни крути, это всё же было изгнанием! А как подметила византийская императрица Феодора (жена Юстиниана I), «тому, кто однажды царствовал, быть изгнанником невыносимо!» Положение маленького князька не могло удовлетворить политического титана, перед которым совсем еще недавно трепетали и склоняли головы десятки европейских монарших особ. Выбрав, как ему показалось, благоприятный момент, Наполеон Бонапарт решился на возвращение во Францию. 20 марта 1815 года во главе перешедших на его сторону солдат бывший император триумфально вошел в Париж.

Коалиция держав-победительниц сразу забыла о возникших противоречиях, объявила Наполеона вне закона и двинула к французским границам войска. Истощенная почти непрерывными двадцатипятилетними войнами, Франция располагала вчетверо меньшими силами. Единственный шанс на победу при таком раскладе заключался в том, чтобы попытаться разбить противника по частям. Им и решил воспользоваться знаменитый полководец.

Двинувшись в Бельгию, Наполеон оставил у местечка Катр-Бра заслон против англичан и голландцев (20 тыс. солдат при 38 пушках во главе с маршалом Мишелем Неем), а сам обрушился на пруссаков и саксонцев у села Линьи. В обоих местах французы добились успеха. Случилось это в один день — 16 июня 1815 года. Ней отразил наступление 37 тыс. врагов, возглавляемых герцогом Артуром Веллингтоном, а Наполеон с 65-тысячной армией разбил 85 тыс. немцев, которыми командовал Гебхард фон Блюхер.

Знаменитый прусский фельдмаршал, тщетно пытаясь в ходе битвы спасти положение, лично возглавил кавалерийскую контратаку и едва не погиб (упал с убитого под ним коня). Отступление его армии прошло в полном беспорядке, усугубившемся тем, что долгое время о судьбе командующего ничего не было известно. Но Блюхер выжил, вернулся к разбитым войскам, смог их организовать и двинулся на соединение с Веллингтоном. Очередное поражение от Наполеона не сломило его дух, и всего через два дня именно неугомонный «генерал Вперёд» своей настойчивостью окончательно решил судьбу грозного противника…

Силы сторон и место битвы

Посчитав, что разбитая армия Блюхера более не опасна, Наполеон приступил к реализации второй части своего стратегического плана. Собрав все силы в кулак, он отрядил 33 тыс. солдат во главе с маршалом Эммануэлем Груши для преследования отступающих пруссаков. Сам император с 69 тысячами бойцов при 250 орудиях устремился на Веллингтона.

Противник Наполеона располагал 150 пушками и 67 тысячами солдат и офицеров (24 тыс. британцев, 6 тыс. солдат Королевского Германского Легиона, 17 тыс. голландцев, 11 тыс. ганноверцев, 6 тыс. брауншвейгцев и 3 тыс. нассаусцев). Наиболее боеспособной частью этой разношерстной армии являлись бойцы Германского Легиона и 7 тыс. английских ветеранов войны в Испании (1808–1814). Кроме того, Веллингтон ожидал подхода Блюхера, связавшегося с англичанином и сообщившего ему о намерении прийти на помощь.

Союзники заняли позицию на возвышенности у деревни Мон-Сен-Жан в 15 километрах от Брюсселя. Поперек ведущей к нему дороги имелся гребень, за которым войска могли расположиться вне обзора со стороны неприятеля. Параллельно этому хребту шла другая дорога, лежащая в глубокой ложбине. Она представляла собой некое подобие рва перед оборонительным валом. Общая протяженность позиции была небольшой, 4 километра, что давало возможность расположить армию довольно компактно, без разрывов между отдельными ее частями.

Когда вместо Луи Дезе Эммануэль Груши

Около 11.30 18 июня 1815 года Наполеон начал свою последнюю битву. Слухи о том, что пруссаки идут Веллингтону на выручку, он проигнорировал, посчитав, что с разбитой армией Блюхера Груши вполне справится. Сражение началось отвлекающим ударом по правому флангу союзников, однако атака эта желаемого эффекта не произвела, ибо отвлекла от арены решающих событий не столько обороняющихся, сколько значительную часть самих французов, ввязавшихся там в тяжелые бои до самого вечера.

Ничего не дала Наполеону в этот раз и его излюбленная тактика нанесения концентрированного удара артиллерией на направлении главного удара. Земля, размокшая после прошедшего накануне дождя, не позволяла ядрам рикошетить, а увязавшие в грязи бомбы давали при разрывах значительно меньший разлёт осколков и ослабленную ударную волну. Пехоте пришлось идти в атаку на почти совершенно не расстроенные артиллерийским огнем ряды неприятеля.

Тем не менее, несмотря на упорное и стойкое сопротивление союзников, их отчаянные контратаки и выказанную многими доблесть, к вечеру они почти повсеместно были сбиты с позиций. Но принести победу французам это уже не могло — к их правому флангу неотвратимо приближались корпуса армии Блюхера!

Оставив против Груши заслон возле города Вавра, фельдмаршал бросился с главными силами туда, где решалась судьба всей кампании. Его солдатам пришлось преодолеть многие километры по раскисшим дорогам, но они поспели вовремя. Даже ревнивому к славе Веллингтону пришлось после битвы признать, что именно своевременный подход пруссаков во главе с Блюхером решил исход сражения в пользу союзников.

А что же Груши? Еще до того как ввязаться в бой с арьергардом Блюхера, он услышал первые залпы сражения главных сил, но рассудил, что это армия Веллингтона отстреливается на отходе к Брюсселю. Подчиненные генералы — побитый русскими в 1813 году под Кульмом Доминик Вандам и, особенно, Этьен Жерар — предлагали Груши сразу идти на звуки стрельбы, но маршал не решился нарушить предписание Наполеона и атаковал никому не нужный прусский заслон. А потом, когда его войска уже увязли в бою, что-то менять стало слишком поздно.

В принципе, Груши выполнял приказ старшего начальника, и обвинять его в поражении Наполеона уж точно не стоит. Тот сам неправильно оценил силы и обстановку. Но если бы 15 годами ранее столь же безынициативно повел себя Луи Дезе, битва при Маренго вошла бы в историю отнюдь не как победа молодого генерала Бонапарта…

Почему Ватерлоо, а не Мон-Сен-Жан?

Когда французы стали поспешно отступать с поля боя, Блюхер и Веллингтон встретились возле хутора Бель-Альянс. Пруссаки в честь принесшего победу боевого товарищества предложили именем хутора назвать и саму битву. Но Веллингтон возразил, что негоже, мол, называть баталию по расположению ставки побежденной стороны (с холма у Бель-Альянса командовал своими войсками Наполеон).

Может быть, это и резонно. Но почему же тогда не битва при Мон-Сен-Жан? Ведь вокруг этого села развернулись все главные события! Почему Ватерлоо, отстоявшее от поля сражения на весьма значительном расстоянии? Дело в том, что на возвышенности у Ватерлоо располагалась ставка Веллингтона! И как же он мог не увековечить этот факт в истории? Так до сих пор сражение и носит название деревни, имеющей к битве лишь косвенное отношение…