Ледовый поход на Стокгольм

Русская военная история настолько богата славными деяниями, что многие ее эпизоды, каждый из которых мог бы стать для страны поменьше главной национальной святыней, у нас практически забываются. Так произошло, например, с ледовым походом 1809 года времен русско-шведской войны. А ведь русские войска перешли тогда замерзший морской залив, то есть сделали то, что никогда до той поры не делала ни одна из армий.

Принимай нас, Суоми-красавица

Русско-шведская война, начавшаяся в 1808 году, не встретила единодушного одобрения даже в патриотично настроенных слоях общества, и вот почему. Главным врагом для России в глазах большинства оставался Наполеон. То, что годом ранее Бонапарт разгромил русские и прусские войска и после подписания Тильзитского мира стал союзником России, популярности ему не прибавило.

Вдобавок ко всему страна была вынуждена теперь играть на стороне Франции. Ну а та больше всего жаждала задушить Англию континентальной блокадой — разрывом торговых, да и любых экономических отношений, закрытием для британских судов всех портов Европы.

Но этот французский интерес Россия, присоединившаяся к блокаде, умудрилась обернуть себе на пользу, благо рядом был стародавний враг — Швеция. Нет, между Шведским королевством и Российской империей существовали мирные договоры, и все сначала шло тихо. Просто Россия попросила у шведов помощи в борьбе с Англией. Но Швеция выбрала в этом конфликте британскую сторону и ответила отказом. И вот тут у России появился повод, чтобы попробовать перетянуть к себе Финляндию.

По поводу этой страны лесов и озер споры между соседними государствами шли уже лет семьсот, еще когда никакой Российской империи в помине не было, но лишь Новгородская республика билась со шведскими рыцарями, которые не упускали возможности пограбить богатых купцов на их торговых путях в Европу.

За столетия многое произошло. Битвы и строительство крепостей. Неудачная для России Ливонская война. Триумфы Петра I. Но Финляндия все равно оставалась за Швецией. И император Александр I ухватился за шанс «восстановить историческую справедливость». Да и Наполеон дал понять, что Россия может делать со Швецией что угодно, он возражать не будет, главное, чтобы было плохо заклятой Англии. Та же в свою очередь готова была платить Швеции деньги, лишь бы Россия увязла в войне со скандинавским соседом.

Боевые действия начались весной 1808 года и шли с переменным успехом. Сначала русские заняли несколько городов, остров Готланд и Аландские острова. Потом острова были отбиты, да и в Финляндии русские натолкнулись на сопротивление, в том числе и со стороны активно партизанящего местного населения.

Однако к ноябрю 1808 года Финляндия все же оказалась под контролем русской армии. При этом шведская армия оставалась вполне бодрой и готовой продолжать дальнейшие боевые действия.

По морям, по льдам

Это очень не нравилось Александру I. Он распек за медлительность и нерешительность главнокомандующего русскими войсками графа Федора Буксгевдена. В декабре 1808 его пост занял барон Богдан Кнорринг. В то же время то ли лично у Александра I, то ли в ближнем к нему кругу военных сановников появился дерзкий план выхода русских войск под стены Стокгольма и принуждения шведского монарха к миру.

Но как это сделать? Между Финляндией и Швецией находится Ботнический залив, и добраться до Стокгольма можно посуху, сделав крюк, а можно прямо по льду залива, благо что в зиму 1808–1809 годов он замерз, что бывает редко. Такую помощь от «генерала мороза» российский император счел добрым предзнаменованием.

Итак, согласно плану вторжения в Швецию, отряд генерала Шувалова должен был идти посуху к городу Торнео, добивая остатки одной из шведских армий, а затем спешить к городу Умео. Там он должен был соединиться с отрядом, возглавляемым Барклаем-де-Толли. Именно этому отряду предстояло пересечь Ботнический залив в его самом узком месте — через так называемый пролив Кваркен.

Ну а корпусу князя Багратиона — самому большому по численности — предписывалось идти по льду прямо к Аландским островам, штурмовать их (там шведы оставили достаточно большую группировку), а далее следовать к шведскому берегу, соединяться с другими отрядами, становиться под стенами Стокгольма, сжигать флот противника, а также разбрасывать по стране прокламации, уверяющие шведов, что русские не собираются завоевывать их страну, но лишь хотят заключить мир.

План этот был доведен до сведения всех заинтересованных военачальников. И все как один резко ему воспротивились. И Барклай-де-Толли, и Шувалов, а в особенности главнокомандующий барон Кнорринг утверждали, что подобный поход невозможен, что вообще нельзя идти в ледяную пустыню, где нет ни дров, ни складов, что не хватает оружия и хлеба, и люди помрут с голоду. Кнорринг тянул с походом с декабря до конца февраля и даже просил императора об отставке.

Забегая вперед, скажем, что отставку, как раз за медлительность и нерешительность, он получил, но только в апреле.

Военный министр Алексей Аракчеев направлял подводы с зерном, доказывал, что боеприпасов хватит, убеждал, увещевал, открыто льстил, наконец! Так, Барклаю-де-Толли он писал: «На сей раз я желал бы быть не министром, а на Вашем месте, ибо министров много, а переход Кваркена Провидение предоставляет одному Барклаю-де-Толли».

Надо сказать, что нерешительность генералов по-человечески выглядела вполне понятной. Повторим, что никто раньше таких переходов не делал. А выглядел лед Ботнического залива очень неласково. Воинов поджидали полыньи и трещины во льду, невидимые из-за налетевшего сверху снега. От сильных ветров и волнения на море лед за зиму уже дважды ломался, льдины наползали друг на друга, образуя огромные торосы, которые пришлось бы либо огибать, либо переваливаться через них — и тот, и другой способы требовали значительного времени и человеческих усилий. Барклай-де-Толли дважды посылал разведотряды через Кваркен. По возвращении они докладывали, что переход возможен, хотя и очень затруднен.

Но император был настойчив, переубедить его не получилось, и 8 марта в пять часов утра отряд Барклая-де-Толли, составлявший примерно три с половиной тысячи человек, тронулся в открытое, хотя и замерзшее море.

«Единственно русскому преодолеть только можно...»

«На первом шагу началась борьба с природой, — пишет автор первой истории той войны Александр Михайловский-Данилевский. — Надобно было то карабкаться по льдинам, то сворачивать их на сторону, то выбиваться из глубокого снега».

Погода стояла тихая, но все равно движение вперед было крайне изнурительным. Особенно досталось лошадям — они ранили ноги об острые края льдин. Намучились с пушками — тянуть их было труднее всего. В конце концов их оставили под прикрытием резерва.

За 12 часов отряд прошел около 40 километров. На ночлег остановились у острова, с которого незадолго до того отряд разведчиков шуганул шведский пикет. Но остров мало чем отличался от моря, был таким же голым и безжизненным. А между тем отряд шел налегке, практически без обозов. Дров не было, поэтому ночь пришлось провести, не разжигая костров.

И когда на следующий день отряд добрался до устья реки Умео, то первым делом разобрал на топливо два вмерзших в лед купеческих корабля.

«Переход был наизатруднительнейшим, — докладывал об этом дне Барклай-де-Толли, — солдаты шли по глубокому снегу, часто выше колена». По словам полководца, они старались прийти заблаговременно, но, будучи на марше 18 часов, люди так устали, что на устье реки пришлось разбить бивак — прямо на виду у неприятельских форпостов.

«Понесенные в сем переходе труды единственно русскому преодолеть только можно», — заключает Барклай-де-Толлли.

Неприятеля, впрочем, они опасались зря. Немногочисленные шведские воины, стоявшие у города Умео, сами почитали такой переход невозможным, и появление русского воинства было для них полнейшей неожиданностью. Так что город сдался без единого выстрела.

А вот как складывались дела у корпуса князя Багратиона, в который входило около 17 тысяч человек. 26 февраля он начал поход от города Або, известного нам как Турку, в сторону Аландских островов. Это было менее спешное и чуть более комфортное путешествие, чем у Барклая.

«Солдаты были снабжены полушубками, теплыми фуражками и теплой обувью, — пишет Михайловский-Данилевский. — Множество саней с припасами, вином и дровами следовали по ледяной и такой же обнаженной пустыне, как песчаные степи Аравийские».

Ко 2 марта войска подошли к Аландам. Шведский генерал Дебельн малыми силами пытался оборонять острова, но тут пришло известие из Стокгольма. Изнурительная война давно уже раздражала шведскую аристократию, однако король Густав IV Адольф упорствовал. Но, видимо, появление русских войск на исконных шведских территориях стало последней каплей. Король был низложен.

Узнав об этом, шведы стали отступать с островов — быстро, как от «азиатской орды». Русские войска захватили богатые склады, часть шведской флотилии, 30 орудий, до 3 тысяч пленных.

Стояли морозные солнечные дни. «Тысячи людей и лошадей, двигавшихся в разных направлениях по снежным равнинам, оживили мертвую тишину льдов, — пишет Михайловский-Данилевский. — Отражение лучей было чрезвычайно сильное; сосредотачивая свет на оружии своем, колонны двигались как огненные массы среди оцепенелой природы».

На этой отрадной картине можно и закончить историю ледового похода 1809 года. Война после переворота в Швеции так сразу не закончилась, но исход ее был предрешен. 5 (17) сентября в городе Фридрихсгам был подписан мирный договор. Швеция присоединялась к блокаде Англии, Финляндия и Аландские острова переходили в «вечное владение» России.

По итогам похода было учреждено две медали — «За проход в Швецию через Торнео» и «За переход на шведский берег». Первая вручалась членам отряда графа Шувалова, которые с боями шли в Швецию посуху через город Торнео и одноименную реку. А вторая — бойцам Барклая-де-Толли — главным героям ледового похода через Кваркен.