Айвазовский И. «Чесменский бой».Ровно 250 лет назад, 7 июля 1770 года, российский флот одержал одну из самых громких побед за всю свою историю. На далеком от родных берегов Средиземноморье, в Чесменской бухте русские эскадры не просто разгромили турецкий флот — практически полностью уничтожили его. При этом с нашей стороны потери были ничтожно малы. «Армейский стандарт» подготовил подборку исторических материалов о славной победе.
«Неприятельский флот атаковали, сожгли, на небо пустили и в пепел обратили»
Это морское сражение стало едва ли не самой яркой страницей Русско-турецкой войны 1768–1774 годов.
Не имея к тому времени собственного военного флота на Черном море, Россия направила на средиземноморский театр военных действий эскадры с Балтики. Уже сам этот дальний поход вокруг Европы стал серьезным испытанием для русских моряков. Однако они успешно справились с задачей и добрались до западного побережья Турции.
24 июня (5 июля по новому стилю) 1770 года в Хиосском проливе в акватории Эгейского моря разгорелось сражение между турецким флотом и двумя русскими эскадрами адмирала Григория Спиридова и контр-адмирала Джона Эльфинстона, объединенными под общим командованием Алексея Орлова.
Количественное преимущество было на стороне турок. На их кораблях, в числе которых 16 линкоров, 6 фрегатов и более полусотни мелких судов, насчитывалось в общей сложности 1430 орудий и около 16 тысяч человек экипажа.
Граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский.Русские могли противопоставить лишь 9 линкоров, 3 фрегата, бомбардирский корабль и около 20 вспомогательных судов, имея на них 730 орудий и 6,5 тысячи человек.
Однако наш противник в том первом бою допустил просчет: турецкий флот занял позицию, выстроившись в две линии, так что эффективно вести огонь по неприятелю могла только половина кораблей.
Русские эскадры по предложению адмирала Спиридова предприняли быструю атаку, сблизившись с кораблями авангарда и центральной части первой турецкой линии. С учетом того, что на наших линкорах и фрегатах было много малокалиберных пушек, бой на близкой дистанции был русской стороне более выгоден.
Около 11 часов дня головной корабль «Европа» под командованием капитана 1 ранга Федота Клокачева подошел к туркам на дистанцию около 50 метров — расстояние выстрела из пистолета, и лишь тогда был открыт по неприятелю убийственный артиллерийский огонь.
Интересная деталь: во время жаркой пушечной баталии на русских кораблях звучали бодрые марши в исполнении судовых оркестров. Музыканты получили адмиральский приказ «играть до последнего!».
В запале боя линейный корабль «Евстафий» сошелся вплотную с флагманом турок «Реал-Мустафой» (этот корабль в некоторых описаниях, в основном западных, называют «Бурдж-у-Зафер»), и русские моряки кинулись в абордажную атаку. От попаданий зажигательных ядер на неприятельском линкоре разгорелся пожар. Огонь перекинулся на сцепившийся с ним «Евстафий» (по другим описаниям, в момент начала абордажных «объятий» двух кораблей горел наш линкор, а от него уже заполыхал «Мустафа»). Спустя некоторое время, когда огонь добрался до пороховых погребов, оба они взорвались.
Айвазовский И. «Хиосское сражение» - изображено столкновение «Святого Евстафия» и «Бурдж-у-Зафера».Гибель «Евстафия» и 600 человек команды на нем (приблизительно столько же погибло и на взорвавшемся «Реал-Мустафе») стала первой и единственной крупной потерей русского флота в сражении. Дальше ситуация изменилась для наших моряков в куда более благоприятную сторону. Турки, хотя и сохранили почти весь свой флот, однако были сильно дезорганизованы и напуганы смелой атакой.
После артиллерийского боя в Хиосском проливе турецкие корабли отступили в Чесменскую бухту под прикрытие береговых батарей. Отныне инициатива полностью перешла в руки наших адмиралов.
«Проходя близко неприятельского флота, мы стали палить по нем из пушек с ядрами, что происходило и с прочих нашего флота кораблей; и оное сражение происходило до исхода 2-го часа, а в исходе 2-го часа весь турецкий флот снялся с якоря и пошел в местечко Чесма, и стал там на якорь».
Из записей в судовом журнале корабля «Три Иерарха».
Чтобы окончательно добить флот султана, отряд русских кораблей из нескольких линкоров, двух фрегатов и бомбардирского корабля в ночь на 7 июля вошел в Чесменскую бухту и, став на якорь под обстрелом вражеской артиллерии, открыл огонь зажигательными бомбами по стеснившимся там турецким парусникам.
Однако добиться успеха — то есть поджечь неприятельские корабли — поначалу не удавалось. Лишь около половины второго ночи загоревшись, взорвался первый многопушечный «турок». Вслед за ним вскоре последовал еще один взрыв. На турецкой эскадре после этого стала усиливаться паника.
Русская сторона решила воспользоваться столь благоприятным моментом, чтобы пустить в дело брандеры. Эти небольшие суда, нагруженные порохом, смолой и зажигательными снарядами, должны были пришвартоваться к бортам турецких кораблей и взорваться вместе с ними.
Из четырех наших брандеров трем не повезло: они сразу же попали под обстрел турецких пушек, загорелись и погибли, практически не нанеся вреда противнику. Но один брандер все-таки смог провести удачную атаку. Суденышко-«смертник» под командой лейтенанта Дмитрия Ильина добралось до турецкого линкора и подожгло его. Вскоре пламя распространилось на соседние корабли, один за другим они взрывались и тонули…
К утру флот султана практически перестал существовать. Турки потеряли сожженными и потопленными 15 линейных кораблей, 6 фрегатов и свыше 40 вспомогательных судов, один их линейный корабль и 5 галер достались эскадрам Орлова в качестве призов. Количество погибших моряков султана — более 10 тысяч. А русская эскадра за исключением четырех брандеров в этот день иных потерь вообще не имела. Урон в живой силе составлял лишь несколько десятков убитых и раненых.
«Пожар турецкого флота сделался общим к трем часам утра. Легче вообразить, чем описать ужас и замешательство, овладевшие неприятелем! Турки прекратили всякое сопротивление даже на тех судах, которые еще не загорелись. Большая часть гребных судов затонула или опрокинулась от множества людей, бросавшихся в них. Целые команды в страхе и отчаянии кидались в воду, поверхность бухты была покрыта бесчисленным множеством несчастных, спасавшихся, топя один другого… Страх турок был до того велик, что они оставляли не только суда, еще не загоревшиеся, и прибрежные батареи, но даже бежали из замка и города Чесмы…»
Из записей в журнале Самуила Грейга, командира линейного корабля «Три Иерарха».
Чесменская виктория имела важнейшее значение для всей военной кампании 1768–1774 годов. Наш флот в итоге получил полное господство на море. А турецкое военное руководство отныне все силы Османской империи сосредоточило на обороне стратегически важных черноморских проливов и приморских крепостей. Турки всерьез опасались, что теперь русские могут угрожать их столице Стамбулу.
Церковь Рождества святого Иоанна Предтечи (Чесменская) в Санкт-Петербурге.Победу при Чесме высоко оценили даже надменные «законодатели моды в сражениях на море» — англичане: «Одним ударом была уничтожена вся морская сила Оттоманской державы…»
Успех русских моряков по достоинству отметили на родине. Один из спущенных вскоре на воду новых многопушечных кораблей получил имя «Чесма». В Петербурге построили Чесменскую церковь, в Царском Селе установили мемориальную Чесменскую колонну…
Адмиралы, командиры кораблей и офицеры были пожалованы орденами. Кроме того для награждения всех моряков-чесменцев отчеканили особую серебряную медаль. На ней изображен горящий турецкий флот и краткая, но исчерпывающая надпись: «ЧЕСМЕ» и «БЫЛЪ».
Медаль «В память сожжения при Чесме турецкого флота».Главного героя сражения лейтенанта Дмитрия Ильина государыня Екатерина II вызвала в столицу и во дворце в торжественной обстановке лично вручила ему орден Святого Георгия. Имя этого кавалера позднее выбили на мраморной плите в парадном Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. Позднее, в 1880-е годы, в составе флота появился минный крейсер «Лейтенант Ильин».
В свое время императрица Екатерина повелела ежегодно отмечать день победы при Чесме как всенародный праздник. Однако в советское время такая традиция была упразднена. Лишь несколько лет назад ситуация изменилась. В июле 2012 года Президент России внес поправки в Закон «О днях воинской славы и памятных датах России», согласно которым перечень отмечаемых в стране Дней воинской славы дополнен еще одной датой: 7 июля — День победы русского флота над турецким флотом в Чесменском сражении.
«Слава Богу и честь Всероссийскому флоту! …Неприятельский флот атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили, потопили и в пепел обратили, и оставили на том месте престрашное позорище, а сами стали быть во всем Архипелаге нашей Всемилостивейшей Государыни господствующи».
Из доклада адмирала Г.Спиридова Президенту Адмиралтейств-коллегии.
В Российской империи сражение при Чесме почиталось одной из трех важнейших побед русского флота. Память об этом решено было сохранить с помощью столь знакомой всем классической формы русского военного моряка. Синий воротник рубахи-форменки украшен тремя белыми полосками, они-то и символизируют три победных сражения наших моряков — Гангутское, Чесменское, Синопское.
***
Гаккерт Я.Ф. «Эпизод морского боя».Как русский флот славно зажег на Средиземном море
7 июля 1770 года окончилось Чесменское сражение, в результате которого был уничтожен турецкий флот. Уничтожен с треском — с треском горящих судов, взрывающихся пороховых погребов и ломающихся мачт.
Среди прочих славных битв русского флота Чесменская отличается какой-то особой живописностью — суровой и веселой одновременно. Суровой из-за риска, на который шли моряки, начиная атаку, — при всех осознанных шансах на победу возможность проиграть была очень велика. И веселой — из-за грандиозного успеха в итоге.
Думается, именно такое чувство испытывали люди на судах русской флотилии, наблюдая, как ярко полыхают в синей средиземноморской ночи корабли противника.
В 1768 году началась очередная русско-турецкая война. Так или иначе, в нее была вовлечена вся Европа. У каждой из крупных европейских держав был к ней свой интерес, косвенный или прямой.
Франция, например, подзуживала Османскую империю, стремясь ослабить империю Российскую, и имея свои интересы по контролю за торговыми морскими путями в Средиземноморье.
А Британия не то чтобы поддерживала Россию, но и не препятствовала ее действиям на море. Не из особой любви, а в пику той же Франции. У англичан были свои виды на торговые пути…
Россия же вполне успешно вела свою игру на дипломатическом поле, оборачивая уловки европейцев в свою пользу.
Так, несколько русских эскадр смогли в 1770 году беспрепятственно пройти в Средиземное море. Пусть с людскими потерями и потерями кораблей, но смогли. Сам по себе этот факт воспринимали в Санкт-Петербурге как огромный успех. Почему? Потому что идти пришлось из Балтики вокруг всей Европы, а опыта подобных переходов у русских боевых кораблей было мало.
Это сейчас кажется, что Черноморский флот у нас был всегда. Но в 1770 году не было у Российской империи ни Черноморского флота, ни Крыма, ни какой-либо возможности воевать на Черном море. Поэтому и выглядела переброска судов под брюхо туркам затеей дерзновенной.
Этот проект известен как Первая архипелагская экспедиция. Ее инициаторами были Орловы — тогдашний фаворит Екатерины II граф Григорий Орлов и его брат Алексей, который к апрелю 1770 года ее и возглавил.
Идея заключалась в том, чтобы помочь восстанию греческих православных братьев, томившихся под османским игом. А в идеале — чем морской черт не шутит! — добраться и до Константинополя и штурмовать его с моря.
Но началось все с мелких успехов и неудач. Русские взяли порт Наварин, но не смогли взять крепость Модон. Эскадра под командованием Джона Эльфинстона упустила у Пелопонесского полуострова турецкий флот. После этого эскадра почти месяц гонялась за турками по морю, пока к 5 июля не обнаружила их флотилию между островом Хиос и малоазийским берегом.
Несмотря почти на двойное превосходство турецкого флота в кораблях и артиллерии, было принято решение атаковать турок. В этом был риск, но риск вполне осознанный.
Что в идеале представляло собой морское сражение той эпохи? Корабли шли в кильватерном строю и одновременно становились на якорь, разворачиваясь в линию бортом к противнику. Тот, в свою очередь, делал то же самое, и начиналась перестрелка. Преимущество имел тот, у кого было больше кораблей, пушки помощнее и команда работала более технично и слаженно.
Кораблей у турок было больше, но маневренность — хуже, артиллерия — устарелая, а боевой дух вообще был несопоставим с нашим. Знаменитый историк Евгений Тарле пишет, что французским инструкторам, посланным «обучать» турок, так и не удалось их убедить, что на военных кораблях должен командовать отнюдь не тот, кто больше уплатит главнокомандующему.
Гаккерт Я.Ф. «Начало боя в Хиосском проливе».«Турецкий командир склонен был считать свой корабль, так сказать, замкнутым хозяйством, самостоятельной экономической единицей, вроде феодального поместья, где капитан — феодал, матросы — его крепостные, доставляющие ему доход как из утаиваемых сумм, отпускаемых на их содержание, так и своим деятельным участием в корсарстве или даже в прямых пиратских нападениях на торговые суда всех наций — и дружественных, и враждебных, и нейтральных», — пишет Тарле.
В начале атаки российские моряки применили новую, отличную от принятой тогда тактику. Они шли на сближение в кильватерном строю курсом, перпендикулярным линии турецкого флота. Это тоже был осознанный риск. Суда лишались возможности бортового залпа и оставляли свои борта открытыми для обстрелов турецкой артиллерии. Но такой строй позволял им быстро сблизиться с турками.
Бой длился около двух часов. Большая часть русских кораблей маневрировала вполне успешно, сблизилась с турецкой флотилией и вела по ней огонь. Кульминацией боя стало столкновение российского корабля «Святой Евстафий» с флагманом турецкого флота «Бурдж-у-Зафер». Российским морякам удалось поджечь турецкий корабль зажигательными бомбами, оба корабля сцепились, и русские моряки пошли было на абордаж. Но тут произошел несчастный случай. Горящая мачта турецкого флагмана обрушилась на палубу «Святого Евстафия», огонь попал в пороховой погреб, и корабль взорвался.
Адмирал Григорий Андреевич Спиридов.На корабле был и автор плана боя адмирал Григорий Андреевич Спиридов. Ему, как и нескольким десяткам человек, удалось спастись. Но свыше 600 моряков погибло. Вслед за «Святым Евстафием» взлетел на воздух и «Бурдж-у-Зафер».
После потери флагмана турки отступили в Чесменскую бухту. Российские корабли заблокировали вход в нее. И снова стал вопрос — что делать дальше?
Понятно было, что скученный в одном месте неприятельский флот — это уже сама по себе удача, и атаковать его необходимо. Но как это сделать с минимальными для себя потерями? Вход в бухту достаточно узкий, развернуть корабли в линию не представляется возможным. Вдобавок он защищен береговыми батареями. Было найдено дерзкое решение — атаковать с помощью брандеров.
Брандеры — это специально подготовленные суда, под завязку набитые горючими веществами и со всевозможными крюками на бушприте и на реях для сцепления с судном противника. Их направляли на вражеский корабль, а команда поджигала медленно горящий состав, чтобы успеть убраться с брандера. От взрыва брандера, как правило, загорались суда неприятеля.
В морских битвах такие суда использовали достаточно давно, и вряд ли к их командам применимо слово «камикадзе». Моряки всегда рассчитывали остаться в живых, хотя дело это было крайне опасное.
В преддверии Чесменского боя добровольцев для брандерной атаки было в избытке. Под плавучие «зажигалки» переоборудовали четыре малых судна — возможно, из переданных нам воюющими с турками греческими повстанцами.
Атаку запланировали в ночи — в том числе и потому, чтобы турки не обнаружили брандеры раньше времени.
В донесении, составленном после Чесменского дела, граф Орлов отмечает: «В полдень 25-го числа (по старому стилю. — Авт.) брандеры окончены; сделан был совет, положено атаковать неприятеля вторично, брандеры послать под прикрытием четырех линейных кораблей, двух фрегатов и бомбардирского судна. Распорядясь таковым образом, назначен был предводительствовать эскадрою флота капитан-бригадир Грейг, который в полночь на 26 число июня, снявшись с якоря, и несмотря ни на батарейный, ни на корабельный неприятельский огонь, приблизился к неприятелю».
Капитан Самуил Карлович Грейг.Вот как наставлял в своем приказе подчиненных граф Алексей Орлов: «Господину Грейгу расположить и в настоящую ночь изготовиться, как ветер и его благорассмотрение будет под парусами, а для усыпления неприятеля лучше бы на завозах, только бы время не потерять, и всеконечно по всему точному исполнению около полуночи подойти к Турецкому флоту и в таком расстоянии, чтобы не только нижнего дека, но и верхние пушки могли быть действительны».
Брандерам до поры надлежало оставаться в стороне. «Извольте приказать брандерам в неприятельский флот идти, учредив им сигнал, а именно: с бомбардирского корабля выпалить из обеих гаубиц, не помешкав, одну за другой; и также из обеих мортир бомбами, не помешкав же, а перед тем самому пустить с корабля, где вы будете, три ракеты», — пишет Орлов в приказе.
В ночи 7 июля русские корабли, подошедшие к Чесменской бухте, начали обстрел флотилии неприятеля. Он длился немногим более часа, и в результате удалось поджечь один из турецких кораблей. Они стояли скученно, и огонь угрожал перекинуться на другие суда.
Вот что вспоминал будущий адмирал Самуил Грейг: «Командор, увидев замешательство, произведенное этим случаем в турецком флоте, сделал условный сигнал брандерам, которые немедленно спустились на неприятеля. Капитан-лейтенант Дугдал, на передовом брандере, поставил все паруса, чтобы подойти и сцепиться с наветренными неприятельскими кораблями; но пройдя мимо командорского корабля и подходя к неприятелю, он встретил две гребные галеры, которые немедленно абордировали его брандер. Это принудило его зажечь свое судно прежде назначенного времени, и для спасения собственной жизни броситься за борт и вплавь достигнуть своей шлюпки».
Еще два брандера под командованием Маккензи и Гагарина сцепились с уже горящими кораблями. Зато брандеру лейтенанта Дмитрия Ильина все удалось превосходно. Он накрепко сцепился с турецким судном. Сам лейтенант спокойно запалил фитиль, и, едва отойдя на шлюпке на минимально безопасное расстояние, приказал остановиться, чтобы посмотреть на результат.
Он был превосходен. Взрыв усилил пожар и довершил разгром турецкого флота. Тот горел всю ночь.
Наутро русским удалось вывезти из бухты лишь один уцелевший турецкий корабль, остальные сгорели. Турки потеряли, по разным оценкам, примерно 10 тысяч человек. Основные потери россиян связаны с кораблем «Святой Евстафий». Во время собственно Чесменского боя погибло не более двух десятков человек.
Успех был грандиозным. Весть о сражении очень быстро разнеслась по всему цивилизованному миру. А ведь вскоре за Чесмой случились две фантастические победы на суше — 18 июля бой при Ларге и разгром турецкой армии при Кагуле 1 августа. Так что летом 1770 года в Санкт-Петербурге было весело.
Первая Архипелагская экспедиция продолжалась до подписания Кючук-Кайнарджийского мира в 1774 году. Русские корабли с переменным успехом блокировали пролив Дарданеллы, осаждали порты, дрались с турками на море.
А в память о Чесме в России появились обелиски, дворец, церковь. А еще медаль для всех участников сражения. С портретом Екатерины II, горящими турецкими кораблями и короткой надписью: «БЫЛЪ».
