Гибель «Императрицы Марии»

105 лет назад, утром 20 октября 1916 года, над акваторией Севастопольской бухты поднялся 300-метровый столб черного дыма. Ему предшествовал взрыв чудовищной силы, разбудивший в городе всех, кто еще спал. Через час военные моряки и жители Севастополя стали свидетелями гибели одного из мощнейших кораблей Черноморского флота — линкора «Императрица Мария».

Сохранить господство на Черном море

В начале ХХ века Россия безоговорочно господствовала на Черном море. У Турции попросту не было кораблей, способных на равных тягаться с нашими броненосцами. Даже приобретение османами двух устаревших германских броненосцев типа «Бранденбург» в 1910 году на расклад сил особо не повлияло.

Построенные в начале 1890-х годов «бранденбурги» могли бы стать своего рода предвестниками появления дредноутов. Их основное вооружение состояло из шести пушек калибром 280 мм, расположенных так, что все они могли вести стрельбу на один борт. (Обычно броненосцы имели не больше четырех орудий главного калибра.)

Благая идея увеличить огневую мощь натолкнулась, однако, на ограничение в размерах, продиктованное лимитом средств, отпущенных на постройку этих кораблей. Из-за несоответствия желаний и возможностей двум пушкам, установленным в средней части, пришлось укоротить стволы (до 35 калибров), и их баллистика сильно отличалась от баллистики носовых и кормовых орудий с длиной ствола в 40 калибров. Так что однородности артиллерии главного калибра (важнейшего принципа при строительстве дредноутов) немцам тогда добиться не удалось.

Даже один русский эскадренный броненосец «Св. Пантелеймон» (бывший «Потемкин») с его четырьмя 305-мм и шестнадцатью 152-мм орудиями имел хорошие шансы на победу в бою с обоими турецкими «бранденбургами». А после появления «Евстафия» и «Иоанна Златоуста» (усовершенствованная версия «Пантелеймона») сила Черноморского флота казалась более чем достаточной для защиты южных морских рубежей.

Ситуация кардинально изменилась в 1911 году. Реализуя принятую за год до этого кораблестроительную программу, турецкое правительство разместило в Англии заказ на постройку двух дредноутов. Со вступлением их в строй Турция добилась бы превосходства над Черноморским флотом.

Кроме того, три дредноута строила Австро-Венгрия. Вероятностью появления их в Черном море в случае присоединения колебавшейся тогда еще Турции к германо-австрийскому союзу тоже пренебрегать не стоило!

Угрозы надо было парировать. С этой целью в 1911 году на коммерческих верфях в Николаеве заложили сразу три однотипных линейных корабля: «Императрица Мария», «Императрица Екатерина Великая» и «Император Александр III». В 1913 году было принято решение о строительстве еще одного линкора — «Император Николай I». Практическое воплощение этого проекта, усиленного в сравнении с проектами предшественников, началось летом 1914 года, буквально за месяц до первых залпов войны.

«Гёбен» и «Бреслау»

Первая мировая война разразилась в неудачный для Российской империи, и особенно для ее флота, момент. На Балтике не успел вступить в строй ни один из четырех достраивавшихся линкоров типа «Севастополь». Только к концу 1914 года их окончательно приняли на вооружение. А четыре мощных линейных крейсера типа «Измаил» вообще планировалось ввести в состав флота только в 1918 году. Достроить их, к сожалению, так и не удалось.

На Черном море мы тоже запаздывали. «Императрицу Марию» ввели в эксплуатацию 6 июля 1915 года, «Екатерину Великую» — в октябре того же года, а «Александра III» — только в июне 1917-го. «Император Николай I», как и линейные крейсеры типа «Измаил», достроен так и не был.

При отсутствии в Черноморском флоте дредноутов фиктивная передача немцами туркам новейшего линейного крейсера «Гёбен» стала неприятным сюрпризом для русских адмиралов. Английская средиземноморская эскадра могла воспрепятствовать проходу «Гёбена» и сопровождавшего его легкого крейсера «Бреслау» в турецкие территориальные воды, но из-за формально еще сохранявшегося в последние предвоенные дни состояния мира шанс не использовала.

Уинстон Черчилль впоследствии писал о случившемся как о большой ошибке английских флотских начальников. Есть, однако, и другая точка зрения. Согласно ей, англичане преднамеренно допустили германский линейный крейсер в Черное море. Так они страховались от захвата проливов Босфор и Дарданеллы русским морским десантом, что считалось ими нежелательным.

В конце октября 1914 года «Гёбен» и «Бреслау» обстреляли Одессу, Севастополь, Феодосию и Новороссийск. Руководил этим дерзким рейдом контр-адмирал Вильгельм Сушон, в августе назначенный командующим турецким флотом. Турция и Россия на момент обстрела еще не находились в состоянии войны, и именно он стал причиной ее начала.

Нашему командованию сразу же стало ясно, что Черноморский флот получил в лице германских крейсеров серьезную проблему. Любой отдельно взятый броненосец мог стать легкой добычей «Гёбена», и только целая их эскадра была в состоянии одержать победу над «немцем».

После боя у мыса Сарыч (18 ноября 1914 года) выяснилось, что для достижения перевеса над новейшим линейным крейсером достаточно трех относительно новых броненосцев — «Евстафия», «Иоанна Златоуста» и «Пантелеймона». Эту бригаду немцы окрестили «русской тройкой» и при встрече с ней спешили разорвать дистанцию и уйти, что с учетом почти двукратного превосходства «Гёбена» в скорости (28,5 узла против 16 у российских кораблей) сделать было нетрудно.

26 декабря 1914 года у входа в пролив Босфор «Гёбен» наскочил на минное поле, установленное нашими моряками в ходе рейда главных сил флота к турецкому берегу. Получив две огромные пробоины в корпусе, германский корабль все же дотянул до порта, продемонстрировав отличную живучесть.

На его ремонт потребовалось три месяца интенсивной работы инженеров и специально вызванных из Германии квалифицированных рабочих. В апреле 1915 года «Гёбен» вновь вышел в море, но дни его доминирования были уже сочтены. 6 июля Черноморский флот пополнился кораблем, способным в одиночку расправиться с немецким линейным крейсером.

«Мария» против «Гёбена»

Линкор «Императрица Мария» создавался на основе опыта проектирования и постройки наших «балтийских дредноутов». Таким термином обозначают линкоры типа «Севастополь» в целом ряде военно-морских исторических публикаций. Скоростью (23 узла) и мощью артиллерии (12 орудий калибром 305 мм) они превосходили почти все дредноуты первого поколения.

Правда, пришлось пожертвовать толщиной главного броневого пояса. 225 мм было бы вполне достаточно для линейного крейсера, но явно маловато для линкора. К такому утоньшению брони подтолкнуло еще и не совсем верное осмысление печального опыта Цусимского сражения. Желая максимально защитить надводную часть корпуса балтийских дредноутов, конструкторы «размазали» броню по всей высоте борта.

На черноморских линкорах максимальную толщину брони борта довели до 262 мм. Усилили на них и вспомогательную артиллерию. Если «Севастополь» защищали от вражеских эсминцев 16 пушек калибром 120 мм, то «Марию» — 20 орудий калибром 130 мм. Эти усиления отчасти сказались на мореходности и, что важнее, на максимальной скорости, не превышавшей 21,5 узла.

Русско-японская война заставила забыть об «облегченных» снарядах. Пушки новых линкоров с длиной ствола в 52 калибра получили снаряды массой 471 кг. На расстоянии 9 км они насквозь пробивали вертикально расположенную плиту «крупповской» брони толщиной 352 мм, а на дистанции стрельбы 18,5 км — броню толщиной 207 мм.

«Гёбен» превосходил «Марию» длиной и не уступал ей водоизмещением, что, в общем-то, характерно для линейных крейсеров. Их главным козырем была мощь энергетической установки, позволявшей развивать высокую скорость. Ради нее часто жертвовали толщиной брони и силой артиллерии. Но надо отметить, что, в отличие от английских аналогов, германские линейные крейсеры были куда более сбалансированными и достаточно хорошо защищенными кораблями.

Борт «Гёбена» был прикрыт броней не весь, но толщина главного броневого пояса этого новейшего линейного крейсера достигала 270 мм, что даже чуть больше, чем у «Марии». В целом небольшое преимущество в бронировании все же имел русский линкор. Гораздо весомее был его перевес в артиллерии главного калибра.

Немецкий корабль нес в пяти башнях 10 орудий калибром 280 мм. Но из них на один борт в большинстве случаев могли стрелять только 8. Снаряд массой в 299 кг они отправляли на максимальную дистанцию в 20,5 км.

На «Императрице Марии» все 12 орудий калибром 305 мм располагались в четырех башнях так, что могли бить на один борт с любых курсовых углов. Их гораздо более тяжелые снаряды (471 кг) могли поражать цель на расстоянии до 23,5 км.

Шансы на успех в артиллерийском бою с «Марией» «Гёбен» имел бы только лишь при сочетании огромного везения немцев и трагической для русского линкора случайности. Но у линейного крейсера было большое преимущество в скорости. Развить достигнутый на испытаниях ход в 28,5 узла «Гёбен», из-за износа машин уже, конечно, не мог. Но «Мария» выдавала только 21 узел, и этого явно недоставало для успешной погони за удирающим противником.

Таким образом, ясно, что для «Гёбена» и контр-адмирала Сушона вступление в строй «Императрицы Марии» обозначило переход к тяжелым временам. Еще более ситуация для немцев и турок усугубилась через три месяца, когда в состав Черноморского флота вошла однотипная с «Марией» «Екатерина Великая». Россия вернула себе безоговорочное доминирование на Черном море.

Роковое утро

В течение года «Императрица Мария» вместе с другими кораблями флота успешно решала разные боевые задачи. Кроме участия в блокаде Босфора линкор обстреливал пушками главного калибра вражеские позиции на суше, немало способствуя наступлению приморского фланга русской Кавказской армии, препятствовал транспортировке угля из Зонгулдака в Стамбул, топил турецкие транспортные суда.

Заветной мечтой команды линкора был перехват и уничтожение «Гёбена». Но этому желанию сбыться было не суждено. Немецкий линейный крейсер не выходил в море без крайней нужды, а если и выходил, то возвращался под защиту береговых батарей Босфора при первой же вести о возможном приближении «Императрицы Марии» или «Екатерины Великой».

И вот настало роковое утро 20 октября 1916 года. Оба дредноута и бригада броненосцев спокойно стояли на внутреннем рейде Севастополя. Ничто не предвещало беды, когда в 6 часов 20 минут утра прогремел чудовищной силы взрыв. Высыпавшие на берег жители города увидели столб черного дыма, поднимавшийся над флагманским линкором Черноморского флота.

«Императрица Мария» горела, а в ее трюме раздавались все новые и новые взрывы. Находившиеся на берегу офицеры и матросы спешно возвращались на стоявшие в бухте корабли. В числе первых к месту трагедии прибыл новый командующий Черноморским флотом вице-адмирал Александр Колчак.

Портовые буксиры оттащили подальше от горящего флагмана «Екатерину» и «Евстафия». На самой «Марии» команда самоотверженно боролась с огнем. В какой-то момент показалось, что линкор всё-таки будет спасен. Пожар уже почти полностью потушили, но тут грянул еще один мощный взрыв. Это был смертельный удар.

Около 7 часов утра огромный корабль стал уходить под воду с дифферентом на нос и креном на правый борт. Когда погрузились в море порты его пушек среднего калибра, вода через них хлынула внутрь, и линкор окончательно потерял остойчивость. Он быстро опрокинулся вверх килем и затонул.

В результате катастрофы погибло 225 человек. Ещё 85 получили тяжелые ранения и страшные ожоги. Немало было и пострадавших более легко. Из корабельного состава Черноморского флота выбыл флагманский линкор. Произошла страшная трагедия! Почему же она стала возможной?

Халатность или диверсия?

Несмотря на множество жертв, оставшихся в живых свидетелей катастрофы было вполне достаточно для того, чтобы восстановить хронологию событий. Достоверно установлено, что все началось с возгорания пороха в погребе носовой башни главного калибра. Но почему порох воспламенился?

Самовозгорание как версию исключили почти сразу же. Порох был хорошего качества и воспламениться сам не мог. Большего внимания заслуживает еще одна версия, исключающая злой умысел, — небрежность. На корабле велись ремонтно-профилактические работы, было довольно тесно, и расчеты орудий носовой башни временно ночевали в ней же. Любой непотушенный окурок мог стать причиной возгорания картузов с порохом.

Но и эту версию трудно принять за основную. Трезвые и здравомыслящие люди, имевшие немалый опыт обращения с порохом, прекрасно знали, чем грозит взрыв боезапаса, и вряд ли были настолько расхлябанными, чтобы на ровном месте подвергать огромному риску жизнь сотен своих товарищей.

Сам командующий флотом Александр Васильевич Колчак склонялся к тому, что гибель линкора стала результатом вражеской диверсии, а комиссия по расследованию причин катастрофы констатировала «сравнительно легкую возможность приведения злого умысла в исполнение».

Кроме членов команды на корабле во время стоянки находилось полторы сотни рабочих разных заводов. Четверо из них работали непосредственно в снарядном погребе носовой башни главного калибра. Сам погреб к тому же не запирался, как этого требовали инструкции, и при желании проникнуть в него мог едва ли не любой посторонний человек!

По прошествии долгого времени выяснились весьма интересные факты. Они позволяют рассматривать сразу две версии приведения в исполнение злого умысла. Один след ведет, что вполне естественно, в Германию. Другой же, каким бы удивительным это ни казалось, — в союзную тогда России Англию!

Насчет политического эгоизма и коварства англичан можно писать много и подробно, но достаточно вспомнить хотя бы эпизод с присвоением ими прав на Мальту в 1800 году. Освободив остров от французов, они не вернули его ордену иоаннитов, гроссмейстером которого был ранее избран Павел I, что вызвало неподдельное искреннее возмущение русского императора.

Зная цену обязательствам своих союзников, Николай II потребовал весной 1915 года письменного оформления устных обещаний англичан и французов передать России Константинополь с прилегающими землями и проливами, а позже настоял на публичном оглашении условий этого пакта.

Так он страховался от риска того, что западные союзники, будучи «хозяевами своего слова», могут забрать его назад точно так же, как давали. Англия и Франция не представляли себе войну против Германии без союза с Россией. Поэтому они вынуждены были выполнить условия нашего царя. Но реально отдавать Босфор и Дарданеллы России им очень не хотелось. Отсюда и все их интриги, частью которых могло стать уничтожение «Императрицы Марии» как одного из средств захвата русским десантом Босфора.

Заслуживает внимания расследование английского писателя Роберта Мерида. Он установил, что служивший тогда на русском линкоре по союзническому контракту в рамках Антанты лейтенант английской морской разведки Джон Хевиленд через неделю после взрыва вернулся в Англию уже в чине подполковника.

Но гораздо интереснее другое! На линкоре Хевиленд числился всего лишь комендором и носил русскую фамилию Воронов! Непосредственно перед катастрофой «Воронов» по приказу вахтенного начальника спустился в погреб носовой башни для замера там температуры. Больше комендора никто не видел — ни среди живых, ни среди погибших. Его посчитали пропавшим без вести.

А вернувшийся в Англию Хевиленд по окончании войны вышел в отставку и поселился в Канаде, где безбедно прожил до 1929 года. И вот тут начались странности. Сначала на Хевиленда напали русские эмигранты. Один из них служил на «Императрице Марии» электриком и приходился «пропавшему без вести Воронову» «односельчанином». А потом бывший офицер разведки Джон Хевиленд оказался единственным погибшим в пожаре, хотя спастись с загоревшегося второго этажа гостиницы смог даже инвалид на коляске!

Германский след диверсии не столь экзотичен и загадочен. Он подтвержден протоколами допросов НКВД, разоблачивших в 1933 году группу немецких шпионов во главе с Виктором Эдуардовичем Верманом, бывшим инженером судостроительного завода «Руссуд» в городе Николаеве. Верман работал на германскую разведку с 1907 года. Среди прочего немецкий резидент признался и в организации диверсии на «Императрице Марии».

Правда, надо учитывать, что шли уже 30-е годы, и признание как «царица доказательств» уже начинало использоваться советскими карательными органами.

Несмотря на убедительные факты, авторы многих современных публикаций продолжают настаивать на том, что «Императрица Мария» погибла из-за халатности и «типичного русского разгильдяйства». По их мнению, причиной пожара вполне мог стать брошенный кем-то окурок.

Почему рождаются такие версии? Не потому ли, что люди, их отстаивающие, убеждены в вечно царящих в России беспорядке и неразберихе, с которыми ничего нельзя поделать? Не будем их переубеждать. Каждый имеет право на свое мнение. Но тем, кто сегодня стоит на страже Отечества, надо помнить: враг не дремлет и всегда ждет удобного случая, чтобы нанести ущерб России и ее вооруженным силам. Гибель «Императрицы Марии» служит наглядным тому подтверждением!