«Быть солдатом, оставаться человеком»

Частичная мобилизация была объявлена Владимиром Путиным 21 сентября. Призыв 300 тысяч резервистов даст России возможность изменить ход специальной военной операции, лучше контролировать территорию освобожденных регионов ДНР, ЛНР, Херсонской и Запорожской областей. Алексей Бережков, служивший командиром одного из боевых подразделений в Афганистане, сравнил подготовку срочников в 1981–1983 годах и призыв резервистов в ходе частичной мобилизации в 2022 году. Он дал советы мобилизуемым, как справиться со стрессом от первого боя, пережить потери боевых товарищей, а также как скорее совершить переход от мирной жизни к военной.

— Частичная мобилизация, как было объявлено, предполагает подготовку призванных из запаса военнослужащих. Информации о том, как готовят резервистов, много в СМИ. Как вы ее оцениваете?

— Состав мобилизованных довольно разнообразен: среди них присутствуют как прослужившие всего один год срочники, так и военнослужащие, неоднократно участвовавшие в боевых действиях или миротворческих операциях.

При подготовке важно учитывать особенности предыдущей военной службы мобилизованного. Качество обучения зависит и от отношения ученика, и от учителя. Чтобы при выполнении боевой задачи победить врага и остаться в живых, боец должен стремиться взять от обучения все, что только можно. Отлынивать и относиться к подготовке спустя рукава я крайне не рекомендую.

— Сколько по времени, на ваш взгляд, подготовка должна длиться, чтобы быть эффективной?

— В Советской армии на учебные сборы из запаса призывали в среднем на месяц. За это время человек проходил индивидуальную подготовку, подготовку по военно-учетной специальности, выполнял боевые стрельбы и так далее. Этого времени хватало, чтобы резервист вспомнил забытые навыки и занял место в строю при боевом слаживании.

Но нужно учитывать, что в отличие от нынешних срочников, отслуживших год, раньше призывники служили по два-три года. Людям, которые застали службу в Советской армии, сейчас около 50 лет, то есть призовут их только в случае общей мобилизации.

Думаю, что для большей части мобилизованных хватит одного месяца. В отдельных случаях, то есть для тех, кто изначально был недостаточно обучен, сроки подготовки должны быть увеличены в индивидуальном порядке. Это касается и сложных технических специальностей.

Любой командир должен понимать, что необученный и плохо подготовленный воин не только имеет высокую вероятность погибнуть в первом же бою, но и представляет потенциальную опасность для своих боевых товарищей.

— Допустим, командир понимает, что призывник не может справиться со своей специальностью. Его переведут в другой род войск или отправят на дополнительную подготовку?

— В СССР существовали специальные учебные подразделения, в которых готовили новобранцев к афганской войне. Были медкомиссии, которые учитывали не только физическое состояние призывника, но и психологические особенности: характер, наклонности. Если человек не приспособлен к своей специальности, то бесполезно его заставлять выполнять поставленную задачу.

Кто-то имеет все способности, чтобы стать десантником, разведчиком или морским пехотинцем. Но далеко не каждый. Другие же имеют знания и навыки, чтобы заниматься радиотехнической разведкой или радиоэлектронной борьбой. Участвовать в боевом соприкосновении у них получится хуже. Специальность есть, а характера может и не быть.

— В чем главное отличие процесса подготовки мобилизованных от того обучения, которое проходили советские солдаты-срочники перед отправкой в Афганистан?

— Главное отличие в процессе подготовки заключалось, прежде всего, в том, что у нас были другая страна и армия. Отличались государственный строй, воспитание, образование. Подготовка солдат в СССР была не лучше и не хуже нынешней, просто другой.

В то время служба считалась не только необходимостью, но и почетной обязанностью. Как правило, отказ от призыва по состоянию здоровья для семьи был настоящей трагедией, которую пытались скрыть от соседей и родственников.

Очереди на границе после объявления частичной мобилизации, как сейчас, во времена СССР были немыслимы. Впрочем, даже хорошо, что в нынешнее время часть призывников, не желающих защищать Родину, перешла через границу и попыталась перебраться в другие страны.

Лучше, если они покажут себя сейчас, чем сдадутся врагу при первом контакте с противником. Подобные люди — потенциальные предатели, прячущиеся за чужими спинами, в бою они будут только мешать.

— Сколько длилась подготовка в Афганистане? Как была организована?

— Солдаты и сержанты срочной службы отправлялись в Афганистан только через полгода после призыва. Все это время они проходили подготовку по военно-учетной специальности в военных частях и центрах.

Эти центры появились задолго до войны в Афганистане. Еще одна важная деталь: части были расположены в союзных среднеазиатских республиках, чтобы солдат успел акклиматизироваться. Очень трудно переносить тяготы и лишения военной службы в стране с совершенно другим климатом, к этому приходится долго привыкать.

В этих военных частях существовала налаженная система подготовки командиров, сержантов и специалистов: механиков-водителей, наводчиков, операторов БМП и других. Такие учебные части были во всех родах войск, причем в них, как правило, направляли служить лучших выпускников военных училищ.

Чтобы стать сержантом, нужно было не только быть образованным, но и коммуникабельным, уметь держаться в коллективе и быстро принимать решения в критической ситуации.

— Когда вы командиром разведроты в Афганистане получали молодое пополнение из Союза, как поступали?

— Как правило, 70% прибывших военнослужащих оставались в роте, 30% мы заменяли. Когда к нам присылали новобранцев, мы направляли их в части с опытными бойцами. Подготовка и ввод в строй пополнения всегда производились с учетом того, чтобы подразделение не потеряло свою боеспособность. Таким образом, обучали солдат не только офицеры, но и сослуживцы.

Те, кто отслужил, иногда не увольнялись до тех пор, пока не убеждались в том, что до конца передали новобранцам свой опыт. Я знаю несколько случаев, когда те, кто увольнялся, упрашивали командира отправить их на опасную операцию вместо неопытных срочников.

Эти военнослужащие боялись, что новобранец мог допустить ошибку и поставить под удар остальных ребят. Они были не только хорошими бойцами, но и надежными друзьями.

— Вам приходилось проводить доподготовку? В чем она выражалась?

— В основном я командовал разведывательными ротами, но у меня было два случая, когда мне приказали участвовать в призыве мобилизованных для учебных сборов. В первом случае я был командиром роты, а во втором командиром батальона.

Прибыло около 600 человек. Мобилизованным так же, как и сейчас, выдавали повестки, они приходили в военкомат, затем переодевались на пунктах приема личного состава. Мы их принимали, организовывали быт и начинали индивидуальную доподготовку: стрельба, упражнения, нормативы и так далее.

Многим из них было больше 30 лет. В первую неделю регулярно происходили нарушения дисциплины, так как мобилизованным было трудно привыкнуть к строгому распорядку дня. Но через некоторое время они приспосабливались к новой жизни.

По моему мнению, эти две подготовки прошли успешно. Я бы смело пошел в бой с любым солдатом из тех подразделений. К тому же подготовленных взрослых людей, отслуживших 2–3 года, обучать было гораздо легче, чем 18-летних юношей.

— Какие главные психологические проблемы были у тех, кто прибывал в Афган?

— Любой солдат должен психологически осознать переход от мирной жизни к военной. Чем быстрее это произойдет, тем больше шансов, что он успешно выполнит боевую задачу и сохранит свою жизнь.

В Афганистане этот переход происходил следующим образом: после того, как ты пересекал границу и прибывал в Кабул, на аэродром, весь уставленный палатками, нужно было пройти на пересыльный пункт, где определяли, где тебе служить.

На левой стороне Кабула был мир: люди ходили по ресторанам, клубам, выступали актеры, например тот же Иосиф Кобзон. А на правой стороне стоял транспортный самолет Ан-12, прозванный «Черным тюльпаном», в который грузили цинковые ящики с телами наших солдат. Рядом находился медсанбат, куда постоянно привозили раненых и больных. Такая обстановка приготовила меня к понимаю того, что я попал в зону боевых действий.

Служба в армии, которую в свое время прошли резервисты, также помогает более быстрому переходу от мирной жизни к военной. В обычной жизни я кушаю что хочу и когда захочу, а в армии ты и все остальные военнослужащие подчиняются строгому распорядку. Кому-то паек нравится, кому-то нет, но приходится есть, что дают. В этом и заключается переход.

— Как военнослужащие в Афганистане воспринимали первый бой?

— Расскажу на своем примере. Я достаточно хорошо помню первый бой. Спустя четыре дня после того, как я приехал в Афганистан, нашей роте приказали выехать на помощь подразделению. Мне пришлось впервые вести колонну в городе, ехали мы ночью.

И в этот момент по нам начали стрелять моджахеды из автоматов и гранатометов. В первом бою всем страшно. Темно, ничего не видно, а кругом свистят пули, стучат по броне. Я сидел в командирском сидении, и тут со мной случилось нечто странное: то сяду, то выпрямлюсь, и так несколько раз.

— Получается, что тело хочет убежать от опасности, а голова дает команду оставаться на месте?

— Возможно. В конце концов, я пересилил себя, успокоился и продолжил командовать. Уверен, что в первый бой, образно говоря, «приседали» абсолютно все.

В следующих боях мне тоже было страшно, но я к этому уже начал привыкать. Бояться на войне это нормально. В каких-то случаях страх нужно преодолевать, а порой он помогает тебе выжить в опасной обстановке. Боишься – значит цепляешься за свою жизнь, постоянно думаешь, ищешь возможности.

— Стоит ли полагаться в боевых условиях на интуицию?

— Военные называют ее чуйкой! Кстати, у многих солдат она есть. Иногда ко мне приходили офицеры и сержанты и честно признавались: «Командир, накануне плохой сон увидел, не к добру это». Не только я, но и остальные командиры воспринимали это как сигнал — лучше на всякий случай усилить бдительность, перестраховаться. Не до конца изучен наш организм, так что игнорировать подобные вещи не нужно.

Также важно использовать полученный опыт. Есть расхожее мнение, что мина или снаряд в одну воронку не падает. Что плохого в том, чтобы это знать? Если солдат спустится в нее или начнет перебегать от одной воронки к другой, менять позиции, то у него будет больше шансов выжить. Так можно спрятаться от вражеского снайпера, например.

— Как призванные воспринимают первые потери друзей?

— Когда новобранец прибывает на фронт, обстановка его подготавливает, что это может случиться с каждым, в том числе и с его боевыми товарищами. Влияет и то, что друзья на войне становятся для тебя чуть ли не близкими родственниками. Если на гражданке после потери родственника люди могут поплакать, то в боевых условиях мужчины выражают горе по-другому.

Внутри себя нормальный человек воспринимает потерю друзей очень тяжело. Часто происходит озлобление на противника. Ведь война тем и страшна, что появляется желание отомстить за погибших товарищей. Когда видишь, что враг сделал с твоим хорошим знакомым или другом в плену, как его изуродовали, начинаешь относиться к противнику по-другому, становишься жестче, хладнокровнее.

Война превращается в принцип «зуб за зуб»: убьют наших — мы должны отомстить, убить несколько вражеских солдат. И никто разорвать этот порочный круг, к сожалению, не в силах. Когда на тебя идет противник с оружием в руках, приходится убивать, а вот если он попал в плен, в таком случае нужно проявить человеческие качества. Поэтому, по моему мнению, самое важное на войне — быть солдатом и при этом оставаться человеком.

— Могут ли быть у вернувшихся с Украины военнослужащих психологические проблемы вроде афганского синдрома?

— Посттравматическое стрессовое расстройство, о котором вы говорите, обычно называют по месту боевых действий: афганский синдром, сирийский, чеченский. Будет и украинский синдром, к сожалению. Его могут испытать все, и офицеры, и солдаты. Это обратный переход от военной жизни к мирной.

Что самое удивительное, так это то, что иногда он бывает болезненнее, чем процесс привыкания к самой войне. Когда человек воюет за свою страну, он подсознательно чувствует, что его поддерживает Родина. А если удастся вернуться домой, то придется столкнуться с суровой правдой, что далеко не все о тебе помнили. Это очень тяжело.

После приезда домой на первых порах немного раздражает синдром незащищенности. В армии у тебя всегда есть с собой оружие. Не обязательно, что прямо сейчас его нужно будет использовать, но ты знаешь, что в случае чего сможешь защититься от нападения врага. В мирной жизни на улице приходится ходить безоружным, и из-за этого чувствуешь себя незащищенным. К счастью, это довольно быстро проходит.

Гораздо больнее осознавать, что рядом с тобой больше нет боевых товарищей. Из-за этого некоторые солдаты и офицеры через некоторое время после увольнения пытались вернуться в свою часть. Для обычных людей это может показаться странным, но на войне больше справедливости, чем в мирное время. Там дружба подтверждается действиями, выравнивается грань между начальником и подчиненным, отношения становятся более человеческими.

— Как вы думаете, как будет проходить подготовка в ходе частичной мобилизации?

— На данный момент могут быть два варианта. Первый, про который мы уже говорили: пополнение участвовавших в боях частей, как в Афганистане. В этом случае мы говорим про регулярную часть со знаменем, историей, традициями. Приходившие на пополнение вливались в строй, а сослуживцы передавали им опыт.

Второй вариант: часть формируется с нуля полностью из новобранцев. Они могут быть хорошо подготовлены, особенно если у них есть опыт в боевых действиях, но преемственности в таком случае не будет.

— Каких ошибок при подготовке желательно избежать?

— Хорошо бы не совершать их в принципе. Первая и главная ошибка — продолжение обучения по военно-учетной специальности, к которой резервист профессионально непригоден.

Даже если он подходит по здоровью, хороший командир и руководитель занятий при подготовке смогут определить, правильно ли оставлять бойца на этой должности. Я считаю, что в этом вопросе нужно реагировать более гибко. Военно-учетная специальность должна соответствовать знаниям, возможностям и характеру резервиста.

Вторая ошибка: недооценка противника. Она причинила нам немало бед в начальном периоде специальной военной операции на Украине. Уставы у нас остались прежними, а вот характер военных действий изменился.

Нет больше единого фронта, флангов. Война стала очаговой, где все упирается в оборону каких-либо населенных пунктов. Это другая тактика, здесь личная профессиональная подготовка и умение действовать в стрессовой ситуации ценятся гораздо выше, чем на фронте.

Третья ошибка: привлечение к обучению резервистов преподавателей без способностей и опыта военных действий. Недостаточно выбрать случайного офицера и поставить его обучать призывников. Как может не участвовавший на войне офицер рассказывать о том, как правильно воевать? Зачем солдатам методист?

Я считаю неправильным не привлекать к обучению новобранцев ветеранов боевых действий. В России много командиров рот, взводов, батальонов, служивших в Афганистане или Чечне. Так пусть они проводят беседы с солдатами и выполняют воспитательную роль!

— Думаете, много таких опытных офицеров?

— Сужу по себе и своим друзьям: многим из афганцев вновь хочется послужить Родине, принести ей какую-то пользу. Я уже в возрасте, но все же состою в «Боевом братстве». Это общероссийская некоммерческая организация ветеранов военных конфликтов.

У меня громаднейший опыт ведения боевых действий в городе. Многие мои друзья в отставке, они много знают и готовы передать опыт молодым бойцам, но про них почему-то даже не вспомнили. Если бы мне или моим товарищам сказали приехать, то мы были бы готовы находиться в учебном центре столько, сколько необходимо. Будем в свободное время рассказывать молодым о том, что действительно необходимо на войне.

В армии много мелочей: как подгонять обмундирование, на что обращать особое внимание. Кто не воевал, тот считает, что это не особенно-то и нужно. А я думаю, что любая информация о том, как правильно вести себя в бою, может спасти жизнь.

А всем призванным в ходе частичной мобилизации я хочу пожелать выполнить долг и вернуться домой живыми!