Ура, мы ломим, гнутся персы

Мы живем во время военно-исторического ренессанса. Нынешние успехи Российской армии способствуют разговору о ее былых победах. Сражения, а то и целые войны, которые долгие годы были в поле зрения лишь профессиональных историков, становятся открытыми для широкого изучения. Все больше людей интересуются битвами и буднями русской армии, появляются все новые передачи, статьи, книги и фильмы на эту тему. И в истории практически каждого военного конфликта, где принимала участие наша страна, находятся будоражащие воображение эпизоды.

Это касается и малоизвестной, удостоенной лишь мимолетного упоминания в школьных учебниках Русско-персидской войны 1826–1828 годов. «Армейский стандарт» публикует первую часть исторического очерка, посвященного той забытой войне России.

С чего все начиналось?

Главными южными соседями Российской империи в европейско-кавказской ее части были Турция (то есть Оттоманская империя) и Персия, которая в начале XIX века носила официальное название Возвышенное государство Иран. С Персией, в отличие от Турции, на протяжении веков отношения наши были по большей части ровные, но в конце XVIII века возникли известные разногласия. Притесняемая православная Восточная Грузия попросила российского протектората, а потом вошла в состав империи. Все это привело к войне с Персией 1804–1813 годов, в которой безоговорочно победила Россия. Согласно Гюлистанскому миру Персия теряла ряд территорий в Закавказье. Ее это, конечно, не устраивало, и вопрос о новой войне оставался открытым.

Кроме того, у Персии появился сильный покровитель — Британская империя. «Владычица морей» вообще стала главным геополитическим противником России в XIX веке. Контролировать Восток Британия считала своей прерогативой и больше всего боялась, что Россия дотянется до главного бриллианта британской колониальной короны — Индии. Гюлистанский мир эти страхи только усилил.

Уже в 1814-м англичане подписали с шахом договор. Они помогут Персии деньгами, войсками, оружием, ну а та станет щитом на пути в Индию и никого туда не пропустит.

Прошло несколько лет. В России умер Александр I, отрекся от престола Константин Павлович, восстали декабристы. В Персии всю эту сумятицу расценили как показатель слабости грозного соседа и удобный момент для реванша.

России на тот момент вооруженный конфликт с персами и правда был не с руки. Дело шло к очередной войне с Турцией, бои на два фронта выглядели плохой перспективой. Правительство Николая I начало переговоры, предложило Персии небольшие территориальные уступки. Эффект, как это часто бывает, оказался прямо противоположным. Возвышенное государство Иран окончательно поверило, что с Россией можно разговаривать с позиции силы.

Маленькая, но гордая крепость

В июле 1826 года персидская армия перешла границу и начала наступление. Малочисленные и разрозненные русские части отступали с боями. За считаные дни персы дошли до небольшой крепости Шуша.

Основанная в 1754 году, Шуша была поставлена весьма грамотно — на высокой скале. Подступить к ней можно было лишь с одной стороны, да и то по сильно пересеченной местности. Но гарнизон ее, составившийся из отведенных в крепость частей, оказался невелик — 1300 человек. Не хватало боеприпасов, продовольствия, а главное — воды (жара стояла испепеляющая, убийственная). Навалилась же на нее 35-тысячная, свежая, отлично экипированная армия. Так что оборона Шуши сразу же стала претендовать на неофициальный титул «легендарная».

На первом этапе войны командующий русскими войсками в Закавказье Алексей Ермолов намеревался отступать вплоть до Тифлиса, там сконцентрировать все имеющиеся войска и тогда уже начать серьезное наступление. Это понимал и персидский командующий, шах Аббас Мирза. Он тоже стремился быстрее добраться до Тифлиса, но оставлять в тылу не взятую крепость не хотел. И задержался всем войском, надеясь за несколько дней с ней сладить.

Оборона Шуши продолжалась 47 дней.

О ней можно писать в духе персидских сказок из «Тысяча и одной ночи». Непрерывно по крепости палили из пушек, но каждую ночь стены восстанавливали. Несколько раз к крепости подходили с предложениями о сдаче. Защитники затягивали время, ссылались на отсутствие приказа, даже выторговали перемирие на несколько дней и отправили посланника к Ермолову (тот, впрочем, приказал крепость держать). Персы шли на ночной штурм, но оборонявшиеся зажигали факелы и отстреливались при их свете. Персы прибегли к шантажу. Стоит помнить, что война шла на территории нынешнего Нагорного Карабаха, где и тогда жили армяне-христиане. Они сражались и в Шуше бок о бок с русскими солдатами. Персы привели под стены крепости армянские семьи, угрожая их вырезать. Защитники гордо ответили, что гибель нескольких сотен человек предпочтительнее рабства для всего народа.

Победа одним ударом

Так маленькая крепость со скромным гарнизоном спутала все планы персов. Пока Аббас Мирза, поддавшись неуместной для военного времени гордыне, держал свое войско под Шушей, русские постепенно перестраивали свои планы. О сборе всех сил под Тифлисом уже речь не шла — появилась возможность начать наступление. Четырехтысячный отряд, возглавляемый генералом Валерианом Мадатовым, вместе с двумя тысячами ополченцев выступил в направлении Елизаветполя (нынешняя Гянджа). 3 (15) сентября у села Шамхор отряд встретился с 14-тысячным персидским войском. Персы выстроились в боевой порядок: полумесяц, изогнутый в сторону противника, на флангах конница, пехота — в центре.

Какую же тактическую хитрость предпринял Мадатов, располагая в два раза меньшими силами? А никакой! Он атаковал персов решительно и быстро.

Вот что писал о битве русский военный историк, генерал от кавалерии Василий Потто: «Расположив войска в трех небольших колоннах, с кавалерией по флангам, Мадатов выехал вперед и, осмотрев неприятельскую позицию, приказал начать наступление. Неприятель тотчас открыл жестокий огонь, но Мадатов подтвердил гренадерам начать и кончить дело штыками.

Твердо, под мерный грохот барабанов, шли два батальона (грузины и егеря), без выстрела, с ружьем наперевес; за ними, в резерве, двигались херсонцы (Херсонский гренадерский полк. — Авт.). Впереди колонн, верхом на золотистом карабагском коне, осыпаемый градом неприятельских пуль, ехал Мадатов; поодаль от него, несколько сзади, держалась его немногочисленная свита. Напрасно уговаривали Мадатова отъехать в сторону.

— Вас видят, в вас метят! — кричали ему из рядов офицеры.

— Тем лучше, что меня видят, — скорее убегут! — отвечал генерал — и приказывал прибавить шагу.

Сначала штыковой атакой был прорван центр, и в атаку устремились конные ополченцы. Битва в итоге свелась к одному удару. Враг побежал. Успех был грандиозным: 27 убитых у русских и более чем две тысячи у персов. Отряд Мадатова вошел в Елизаветполь. И только тогда Аббас Мирза снимает осаду с Шуши, и вся махина персидской армии спешит к Елизаветполю.

Новая метла

В то же самое время в русской армии разыгрывалась административно-командная драма. Алексей Петрович Ермолов — фактически полновластный властитель Кавказа — был ставленником Александра I. Он не снискал расположения Николая Павловича, и ему моментально аукнулись неудачи первых дней войны, разобщенность войск на границе с Персией, тактика отступления. Уже в августе император послал на Кавказ своего любимца Ивана Федоровича Паскевича. Ему передали командование войсками, но убирать в отставку Ермолова Николай I не стал, Паскевич находился формально под его руководством. Немедленно возникшее противостояние двух военачальников с сильными и непростыми характерами быстро переросло в обоюдную ненависть.

Паскевич спешил взять дела в свои руки. И сразу же отправился со своим отрядом в сторону Елизаветполя. Мадатову, который после победы под Шамхором чувствовал себя хозяином положения, пришлось уступать первое место другому. «Употребите теперь деятельность вашу и помогайте всеми силами новому начальнику, который, по незнанию свойств здешних народов будет иметь нужду в вашей опытности, — увещевал его в письме Ермолов, — обстоятельства таковы, что мы все должны действовать единодушно». Но уже ясно было, что главной фигурой на Кавказе стал Иван Паскевич.

Два отряда объединились, и численность русских войск достигла 8 тысяч. Но противостояла им уже 35-тысячная персидская армия.

Паскевичу решительно не нравилось ни вверенное ему войско, ни его командиры. Проведенный перед Елизаветполем смотр, во время которого войска маршировали, перестраивались, выстраивались в каре и снова разворачивались, только укрепил дурное настроение Ивана Федоровича.

Собственно, основной упрек Ермолову и заключался в том, что воины на Кавказе выглядят неряшливо, «хромают» в строевой и так далее.

Против этого были возражения — мол, в условиях горной местности, когда мелкие стычки возможны в любом месте и любое время, важен не внешний вид воинов, а мобильность, боевой дух и навыки ближнего боя. Но они в расчет не брались.

«Нельзя представить себе, до какой степени они мало выучены, — писал перед битвой Паскевич императору, — Боже сохрани с такими войсками быть в первый раз в деле».

Историк Василий Потто по этому поводу замечает: «Хотел ли Паскевич этим донесением отстранить от себя ответственность на случай неудачи, а в случае успеха тем в большем блеске выставить свою распорядительность даже с таким плохим войском — неизвестно».

Тем не менее командующий был готов дать бой, но инициативу проявлять не спешил. Понимал, как велика для него, «новой метлы», будет цена поражения. По некоторым свидетельствам, он даже рассматривал возможность боев на улицах Елизаветполя. Но его убедили, что это очень плохой вариант.

А персы приближались. Уже гарцевала вражеская конница перед русскими аванпостами, уже звучали первые выстрелы. Надо было драться.

Битва под Елизаветполем

13 (25) сентября русское войско вышло из города и развернулось в боевом порядке. Паскевич выстроил войско в три линии, оставив резерв. Артиллерию разместили в центре. Два каре во второй линии были выдвинуты уступами к первой линии. Они должны были прикрывать фланги от атаки конницы.

Персы выставили в центре позиции пехоту в три линии. Тут же находилась и основная часть орудий. На флангах сосредоточилась конница. За основными позициями стояли зенбуреки — небольшие пушки, укрепленные на спинах верблюдов.

Две армии — маленькую русскую и огромную, нависшую тяжелой тучей, персидскую разделяла безжизненная равнина. Дождевые потоки с гор избороздили ее рытвинами и оврагами.

Шли часы, но ничего не происходило.

«Тщетно старались мы подметить какое-либо движение в неприятельской армии: она была недвижима, — вспоминал командир грузинского гренадерского полка Иван Симонич. — Командир Ширванского батальона подполковник Греков и я находились близ генерала Паскевича. Не дождавшись в течение целого часа наступления персиян, мы с Грековым пришли к заключению, что у Аббас Мирзы не хватает решимости и он, пожалуй, отступит, если мы сами не нападем на него. Опасение упустить такой хороший случай дало мне смелость сообщить генералу Паскевичу о наших предположениях. Я высказал при этом, что наши солдаты не привыкли держаться оборонительного положения, и просил разрешения вести их в атаку, ручаясь, что они сделают чудеса.

— Вы думаете? — спросил генерал.

— Да, ваше превосходительство, я в этом уверен. Вот мой товарищ, подполковник Греков, который вместе со мною ручается за успех.

— Который теперь час?

— Без четверти девять, — отвечал я, посмотрев на свои часы.

— Итак, идите с Богом! — решил генерал.

Преисполненные радости, мы поскакали на свои места».

Русская армия начала движение, но незамедлительно двинулось вперед и войско Аббас Мирзы. Обрушив на русских мощный огонь артиллерии, огромная армия начала наступать, пытаясь охватить русские позиции с флангов.

Это был настоящий «девятый вал». Конница мчалась на левый фланг. Дрогнули нерегулярные части — казаки, татарская милиция — и было побежали. Но Паскевич, который обходил позиции пешком, встал на их пути. Один его спокойный вид приободрил людей. Они остановились и вновь стали перестраиваться для атаки.

Граф Симонич лично встал перед каре своего полка, воодушевляя воинов. Но ситуация была критическая. Персидская конница мчалась вперед. Лишь овраг перед русским левым флангом остановил ее движение, персам пришлось останавливать коней, искать обход. И импульс атаки был упущен.

Вернувшиеся в бой казаки и конные татары между тем обогнули овраг и рассеяли персидскую кавалерию, оставив без прикрытия сарбазов, то есть пехотинцев. Тогда Паскевич отдал короткий приказ командиру Нижегородского драгунского полка генералу Шабельскому: «Истребите их!»

Атака была стремительной. Персидская конница и пехота на левом фланге были разбиты. Драгуны поспешили к центру битвы, где пехотинцы сошлись в ожесточенной рукопашной. Командир Шерванского полка Греков, который сам бился в первых рядах, был убит. Командиру Грузинского полка Симоничу пулей раздробило ногу. Но кавалерия подоспела вовремя, и объединенными усилиями персы были опрокинуты.

Солдаты преследовали противника 12 верст. Персы промчались без остановки даже через свой лагерь, весьма богатый. Увлеченные погоней бойцы уходили все дальше от поля боя. Но в это время дела на правом фланге русского войска складывались не лучшим образом. Войско оттеснили к городу, персы уже заходили к нему в тыл. Солдаты едва сдерживали натиск, отстреливаясь из единственной пушки.

Посланный за генералом Шабельским офицер едва разыскал его. Тот был весь захвачен гонкой за бежавшими персами. Но, получив донесение, командир нижегородцев сразу же потребовал свежую лошадь. Сыскалась лишь солдатская. На ней он и поскакал на правый фланг, вновь возглавил драгун и приказал поднять в атаку пеших стрелков.

Этот стремительный натиск и решил исход дела. Шабельский позже докладывал: «Только гористая и изрезанная оврагами местность спасла неприятеля от истребления».

Лишь восемь сотен персов успели окопаться на кургане. Отстреливались они отчаянно, но все же вынуждены были сдаться. К тому времени уже темнело. Но преследование бежавших возобновилось и наутро. Оно только подтвердило полный разгром персидской армии. По уточненным данным, русские потери составили 46 убитых, персидские же — 2000 убитых.

Это была первая громкая победа русского оружия в царствование Николая I. Отмечали ее шумно, герои битвы были щедро вознаграждены. Битва, как пишут историки, была переломной и однозначно изменившей ход войны. Но тем не менее длилась она еще без малого полтора года. И за это время были у русской армии не только победы, но и поражения. И особняком стоит блистательная и жуткая, кровавая и возвышенная Ошаканская битва, о которой до сих пор спорят — стала ли она триумфом для русских или ошибкой. Но о ней стоит рассказать отдельно.

Продолжение следует.