Донбасская операция: жаркая, трудная, победоносная

В параграфах школьных учебников, посвященных истории Великой Отечественной войны, как правило, сразу после Курской дуги идет рассказ о битве за Днепр. Авторов пособий можно понять — в школьную программу удается втиснуть лишь самые главные события и факты. Но все же трудно мириться с тем, что в обязательный минимум знаний российского школьника не входят сведения о ряде крупных сражений, прошедших летом и осенью 1943 года. Одно из них, 80-летие которого будет отмечаться в ближайшие дни — это Донбасская операция.

Чем больше наступлений, тем лучше

В полной мере оценить размах того, что творилось летом 1943-го, можно лишь осознав, что грандиозная битва за Донбасс была только одной из многих, проводившихся Красной Армией в те дни. Успехи боев на Курской дуге нужно было расширять, пока враг не опомнился и не подтянул резервы.

«Перед Центральным, Воронежским, Степным, Юго-Западным и Южным фронтами были поставлены задачи разгромить главные силы врага на одном из центральных участков и на всем южном крыле советско-германского фронта, освободить Донбасс, Левобережную Украину и Крым, выйти на Днепр и захватить плацдармы на его правом берегу, — вспоминал маршал Александр Михайлович Василевский. — …Ставка планировала провести общее наступление на фронте от Великих Лук до Черного моря».

Маршал обращает внимание на то, что все операции, составлявшие это наступление, не совпадали по срокам, а как бы перекрывали одна другую. Это должно было заставить немецкое командование нервничать, перебрасывать резервы с одного участка на другой и облегчать Красной Армии выполнение стратегических задач.

Наступление на Донбассе планировалось осуществлять в связке с освобождением Харькова. Василевский пишет, что Юго-Западный фронт, правофланговая армия которого передавалась бьющемуся за Харьков Степному фронту, должен был в ходе Донбасской операции наносить удары на юг в направлении Горловки и Сталино (нынешнего Донецка), а Южному фронту долженствовало наступать на запад, «соединяясь в районе Сталино с соседом».

У стены «Миус-фронта»

Начало наступления обещало быть очень трудным, и все это прекрасно понимали. На пути у советских воинов стояли «укрепления на реке Миус», или, как называли их немцы, «Миус-фронт». Этот оборонительный рубеж вермахт начал строить еще в декабре 1941 года. Высокий западный берег реки Миус вплоть до ее впадения в Таганрогский залив был оплетен сетью траншей, минных полей, противотанковых и проволочных заграждений. Сама местность была сложна для наступления. Она изрезана оврагами и ложбинами, труднопроходимыми для пехоты, а уж тем более для танков. Посреди плоской степи возвышаются курганы, с которых равнина просматривается и простреливается на большое расстояние. И немцы использовали особенности рельефа с максимальной выгодой для себя. «Миус-фронт» ощетинился цепями дотов и дзотов, плотность которых доходила до 20–30 на квадратный километр.

Красная Армия неоднократно пыталась проломить эту стену. Так было уже осенью 1941 года, когда немецкие войска взяли Ростов-на Дону, выбитые оттуда, отошли за реку Миус и удерживали оборону до лета 1942-го, пока вновь не перешли в наступление, вновь не захватив Ростов. История повторилась в феврале 1943-го — Ростов был освобожден, но немцы снова укрепились на Миусе. А уже в июле 1943-го Юго-Западный фронт наступал на немцев в ходе Изюм-Барвинковской операции, а Южный штурмовал оборонительную линию во время Миусской наступательной операции.

Оба наступления шли тяжело, войска с трудом и недалеко продвинулись и в конце концов были вынуждены отступить. Но жертвы были все же не напрасны. Немцы были вынуждены перебросить на «Миус-фронт» ряд резервных соединений из-под Харькова, что облегчило наступление на самом актуальном на тот момент Курском направлении.

В августе расклад поменялся. Теперь уже советское командование пополняло резервами войска Южного и Юго-Западного фронтов. Противник же ввиду начавшегося 3 августа наступления на Харьков перебросил туда 15 дивизий. Да и не ожидал он особо после июльских боев новых атак на надежную линию укреплений на Миусе.

Прорывать же его планировали, сосредоточив значительные силы на узком направлении. Например, на Южном фронте, по воспоминаниям Василевского, «в полосе 10–12 км, обеспечив здесь плотность артогня не менее чем 120 стволов на километр».

И все равно поставленная задача была сложной. Правое крыло Юго-Западного фронта начало наступление 13 августа, форсировав Северный Донец. А уже 16 августа на роковом Миусе наступление остановилось.

«Мы решили подготовить 19 августа повторную атаку, усилив ударную группировку фронта всем, чем только можно было, за счет второстепенных участков и сократив до минимума ширину прорыва вражеской обороны, — вспоминает Василевский. — Но и эта атака желаемого успеха не принесла. Нам было известно, что противник, в свою очередь, тоже подтянул к атакуемому участку все что мог, до предела оголив соседние зоны. Поэтому мы приняли решение использовать это, прекратить здесь бесполезные атаки и скрытно перегруппировать необходимые силы несколько южнее».

Но на перегруппировку требовалось несколько дней, и наступление было отложено до 27 августа.

А вот у Южного фронта дела сразу задались. В первый же день наступления, 18 августа, оборона была прорвана, и войска клином врубились в оборону противника на 8–9 километров. При этом существовал риск нападения с неприкрытых флангов, и контратаки действительно были жесткие.

Донбасс наш!

Но, наступая и отбивая контратаки, Красная Армия продвигалась вперед, понемногу расширяя разрыв. 23 августа был взят крупный узел Амвросиевка, в ночь на 24-е войска разорвали железнодорожное сообщение врага с Таганрогом.

Немецкое командование не хотело верить, что надежный, испытанный «Миус-фронт» придется оставить. И хотя командующий 6-й армией вермахта, стоящей на пути Южного фронта, неустанно докладывал наверх, что все плохо, сил не хватает, резервы не спешат и надо бы организованно отступать на следующую линию рубежей, пока не поздно, разрешения он не получал. А ведь у немцев было несколько дней передышки — с 25 по 27 августа, пока советские войска подвозили боеприпасы и перестраивались для нового рывка.

Наступление началось с нового прорыва. После трех дней боев 31 августа был взят курган Саур-могила — самая опасная высота в обороне немцев. 30 августа был освобожден Таганрог.

Только к 1 сентября Гитлер смирился с отходом за Днепр. Проблема была в том, что земли за «Миус-фронтом» немцы уже давно рассматривали как свои территории, удобно там расположились и уходить не очень спешили. Нужно было вывозить сотни тысяч раненых, вывозить или уничтожать материальные ценности (оставить немцы собирались лишь выжженные земли). Наши все это прекрасно понимали и тоже спешили наступать, додавить врага, не считаясь с потерями и трудностями.

5 сентября  была освобождена Горловка, а 8 —  Сталино, то есть сегодняшний  Донецк.

Один из драматических эпизодов битвы произошел 9 сентября. Тогда, спеша наступать, Третья гвардейская армия вклинилась между вражескими частями, не позаботившись о защите флангов. В результате два корпуса попали в окружение, но им удалось прорваться.

10 сентября  был освобожден Мариуполь, а там  уже накатывал и Юго-Западный  фронт. К 22 сентября войска Родиона  Яковлевича Малиновского (он тогда  был генералом армии) отбросили врага за Днепр. На этом Донбасская операция завершилась.

Так выглядит общий очерк боевых действий. Теперь попробуем всмотреться в детали этого сражения.

Маленькие хитрости по вскрытию дзотов

Линия укреплений на Миусе была, несомненно, крепким орешком. Но и боевой опыт по «работе с ней» был уже накоплен немалый. «В полках тщательно отрабатывались мероприятия по блокированию и уничтожению стальных дотов, прозванных бойцами «крабами», — вспоминал генерал-майор в отставке Александр Юхимчук. — В каждой роте подготовили боеспособные группы с необходимым запасом взрывчатки и расчет противотанкового ружья». Фронтовая пресса тех дней тоже то и дело напоминает бойцам о «лайфхаке» — пробивать броню дотов противотанковым оружием и ненавязчиво агитирует за взятие укреплений. Вот выдержка из заметки «Комсомольской правды» от 26 августа 1943 года: «Ломаные линии траншей, колючая проволока, пулеметные гнезда — все прикрывается одним дзотом, который вырос на высоте, как гриб. Из двух амбразур этого дзота фашисты могут стрелять в любую сторону...»

Далее в статье рассказывается, как разведчики обошли высоту по руслу высохшего ручья и вышли в тыл к дзоту. Дали сигнал ракетницей, и с того места, где залег полк, «залпом ударили все винтовки и пулеметы, все минометы и полковые пушки». Разведчики сняли часового, ворвались в дзот. Схватка была скоротечной. Дзот умолк, полк пошел на штурм, высота была взята.

Автор этого очерка — Анатолий Калинин. После войны он прославится романом «Цыган». А во время битвы за Донбасс фронтовой корреспондент Калинин запечатлел немало ярких подробностей боев.

«Мы видели три наших танка, неподвижно застывших на поле боя. Они были разбросаны на бугре перед селом в шахматном порядке и стояли еще горячие, все в копоти и окалине, устремленные вперед в битве, которая идет сейчас на широких просторах Донбасса... — пишет он. — По тому, как были расположены наши подбитые и сгоревшие танки на поле боя, в каком положении застала их смерть, можно было мысленно нарисовать картину атаки. Левый, самый крайний, танк раздавил одно немецкое орудие, потом другое и двинулся на окоп. Здесь он подорвался на минном поле и застыл, поднявшись на дыбы, наполовину врывшись в землю.

Второй танк смял немецкий дзот, проутюжил две траншеи и принял смерть от снаряда. Немцы окружили его — это было видно по десяткам трупов немецких солдат, раскиданных вокруг танка и даже лежащих на танке. Экипаж танка сгорел, но не открыл люка, не сдался врагам. Мы не знаем, и никто, должно быть, не знает, как вели себя танкисты в огне. Может быть, они пели, отвечая гордой песней на предложение фашистов сдаться. Может быть, они умерли все сразу после удара снаряда в танк. Мы с трудом открыли прикипевший к раме отверстия люк. Весь экипаж сидел на своих местах. Чёрные, обугленные тела танкистов застыли в одном движении вперед. Командир прислонился глазами к смотровой щели. Мы выглянули в щель по направлению его взгляда. Впереди лежала все та же узкая, седая от полыни полоска русской земли, донецкой земли».

А вот так выглядит картина танкового боя за Донбасс по воспоминаниям непосредственного участника. Виталий Осипов был в ту пору старшим сержантом, механиком-водителем КВ-1С.

«Командир машины на ходу вел интенсивный огонь, — описывает он взятие одной из высоток в районе города Снежное. — Ильин (заряжающий. — Д.Б.), весь мокрый от пота, ловко досылал снаряды в ствол пушки. Дружно вели огонь и другие экипажи. До высоты оставалось четыреста, триста, двести метров... И вдруг справа от нас взметнулось над землей зловещее огненное облако с тремя багряно-черными столбами дыма. Три наших танка мгновенно взорвались, столкнувшись с безэкипажными танками-торпедами «Голиаф» — новым видом противотанкового оружия врага. А через несколько минут сильный удар потряс и нашу машину. Меня оглушило. Но все же я успел переключиться на заднюю скорость, нажал на педаль акселератора и потерял сознание. Меня затащили в башню. За рычаги управления сел Николай Ильин и вывел танк из-под обстрела противника».

Но высота была взята. А их на пути к освобождению Донбасса были десятки, а то и сотни.

Шаг вперед и ни шагу назад

Жарко было везде. Об ожесточенности сражений ярко свидетельствуют воспоминания Владимира Семеновича Антонова — командира 301-й стрелковой дивизии в составе 5-й ударной армии Южного фронта.

«В 13 часов (1 сентября. — Авт.) получен приказ о вводе дивизии в бой, — рассказывает он. — Подаю условный сигнал, и 12-тысячная дивизия двинулась вперед по лощинам и балкам могучей лавиной батальонных и ротных колонн, выходя на участок севернее Благодатного. Из ротных колонн короткими гусеницами разошлись взводные колонны. Я подал команду на открытие огня артиллерии. Вот уже взводные колонны развернулись в цепь. Одновременно, поднимая тучи пыли, мчались танковые ротные колонны и, развернувшись в боевую линию, вошли в атакующие цепи стрелковых полков.

Прогремело могучее «ура!». Это первые эшелоны ворвались в траншеи противника. Около часа там продолжалась огневая и рукопашная схватка».

Враг выбит из окопов, но атака быстро сменяется контратакой...

«До нас долетел нарастающий гул со стороны противника, и на горизонте обозначились силуэты «юнкерсов», — вспоминает Антонов. — Вскоре показалась первая волна немецкой пехоты, поддержанная танками. Танков много...

...Четыре  раза в течение дня шла в  атаку крупными массами вражеская пехота, поддержанная танками. Волна за волной появлялись в небе «юнкерсы» и обрушивали тонны смертоносного груза на позиции нашей дивизии...» Контратака отбита.

Только один бой

После прорыва 5-й ударной армией первой линии «Миус-фронта» меняются планы наступления. Решено не обходить Сталино (Донецк) с юга, а наступать прямо на него. 301-я стрелковая дивизия оказалась на острие удара. Они берут один населенный пункт за другим.

Антонов описывает атаку на важный опорный пункт Нижняя Крынка. Он входит во вторую линию обороны гитлеровцев. Противник подтянул резервы и уступать не намерен.

«...Всю ночь при строгой маскировке, соблюдая тишину, дивизия готовилась к атаке с форсированием речки. Речка небольшая, но местами заболочена. К тому же на нашей стороне низина, открытая местность; у противника господствующие высотки.

Было еще совсем темно, когда 2-й стрелковый батальон 1050-го стрелкового полка под командованием капитана Федора Максимовича Ревина, героя боев под Орджоникидзе и на Кубани, вплавь и вброд скрытно преодолел заболоченную пойму реки...

...Пять часов  длился бой. При поддержке сильных  огневых налетов артиллерии стрелковые  цепи полков брали траншею  за траншеей севернее и южнее  поселка. Несмотря на отчаянное  сопротивление, гитлеровцы были разгромлены и отошли на вторую позицию...»

Но это только начало дня... В 17 часов противник снова переходит в контратаку — много пехотинцев, поддержанных солидным количеством танков. Антонов только в первой линии насчитывает их около 20.

Он запрашивает авиационную поддержку. В ней нуждаются повсеместно. Судя по многим мемуарам, телефонные диалоги типа: «Первый, я пятый. Прошу помощи» звучали одновременно на разных участках фронта.

Авиация помогает. Но ненадолго. Действовать приходится самим, по всем правилам воинской науки.

Основные силы дивизии сдерживают натиск врага, в то время как подтянутый из резерва стрелковый батальон вместе с двумя танковыми ротами успешно обходит, прикрываясь высотками, врага с фланга. На другом фланге боя немцев атакует танковый десант.

И враг бежит. Бой у поселка Нижняя Крынка закончился победой. И это ведь только один из малых участков фронта и один из дней наступления.

Жара, пыль и грохот

Общая атмосфера тех дней, если судить по воспоминаниям, это удушающая жара. Пыль, что забивает глаза и нос. Дым и грохот от танков и непрерывной работы авиации, как вражеской, так и нашей.

«Если бы кто-нибудь мог окинуть взглядом гигантскую панораму боев и сражений за освобождение истерзанной Украины, перед ним предстала бы всесокрушающая лавина советских войск, оснащенных самой совершенной по тому времени боевой техникой — тысячами, десятками тысяч орудий всех систем и калибров, мощных танков, скоростных самолетов, всеми другими видами и типами вооружения», — пишет командующий Юго-Западным фронтом Роман Малиновский.

«Извилистые линии траншей, разбитые блиндажи, развороченные бревна — основательно они здесь устроились, — описывает правый берег Миуса замкомандира 6-й гвардейской истребительной дивизии Борис Николевич Еремин. — В блиндажах и землянках — кровати, подушки, перины, белый пух носится в воздухе и на земле, — все ворованное, отобранное у населения. И впрямь думали, что «Миус-фронт» прорвать невозможно... Бомбовые удары нашей авиации и тяжелая артиллерия разметали фрицев. Дышать тяжело: пыль, дым, пух, смрад в воздухе».

Но Красная Армия шаг за шагом неуклонно движется вперед. Снова вернемся к воспоминаниям Антонова. 5 сентября его дивизия штурмом берет Макеевку. И снова выдерживает тяжелейшую контратаку. Комдив во время боя дает приказы артиллерии выставить заградительный огонь то перед одним, то перед другим полком. «Над нами с шипением и свистом пролетают снаряды, врезаясь в ряды пехоты и танков, но они не останавливаются», — вспоминает Антонов. Он пишет, что в этот день дивизия выдержала пять тяжелейших атак, уничтожила 16 вражеских танков. И уже ночью, не дав врагу передышки, двинулась вперед. Выбила немцев из окопов и утром заняла позицию на реке Кальмиус.

«...В прозрачном бирюзовом небе все выше поднималось солнце, согревая уставших бойцов. Многие из них, едва остановившись, падали от усталости, как говорится, валились с ног. И это понятно, ведь уже больше недели дивизия в беспрерывных маршах и атаках, днем и ночью!» — пишет Антонов.

Но времени на отдых нет. После артподготовки начинается новый бой — уже на окраинах Сталино (Донецка). Он идет три часа и переходит в уличные сражения. Наконец, столица Донбасса взята!

Битва за небо Донбасса

Успех боев был возможен при взаимодействии всех родов войск, в том числе и летчиков. Воздушные бои вообще имели большое значение в Донбасской операции. Говоря о Донбассе, многие участники боев в первую очередь вспоминают постоянный рев в воздухе.

«Стремясь ликвидировать наш прорыв, фашисты бросили в бой десятки «юнкерсов» и «хейнкелей». Укрыться от вражеских бомб было негде: ни дерева, ни кустика, лишь одна степь вокруг, поросшая полынью и перекати-полем, полыхающая пожаром», — вспоминал Виталий Осипов.

Но наши летчики упорно боролись за превосходство в воздухе. Здесь летал легендарный Александр Иванович Покрышкин, бывший в ту пору заместителем командира 16-го гвардейского истребительного полка. Ведомым у него был тоже знаменитый летчик, Георгий Голубев.

Георгий Гордеевич вспоминал, как 23 августа их полк получил задачу прикрывать боевые порядки кавалерийского корпуса. В ходе боя был подбит «юнкерс», из люков которого «тут же посыпались бомбы на свои войска». Но потом, по словам Голубева, он прикрыл хвост машины Покрышкина, увидев, как к тому устремился «мессер».

«Огромная тяжесть перегрузки навалилась на меня, и в глазах потемнело, — вспоминал Георгий Гордеевич. — И тут же почувствовал резкий удар. Ручка управления вырвалась из туго сжатой ладони, самолет вздрогнул, стал с правым креном стремительно переворачиваться на спину».

Горящий самолет летчик выровнял и попытался дотянуть на нем до линии фронта. В какой-то момент, когда пламя уже прорвалось в кабину и стало подбираться к панели управления, он поднял ноги на сиденье, чтобы огонь его не коснулся. Но уже занялась одежда, и Голубев прикинул по времени, что линию фронта он уже пересек.

«Аварийно сбрасываю дверцу кабины. Руками закрываю от огня лицо и ныряю вниз».

Немедленно возникает новая проблема. В свободном падении летчик оказывается в «штопоре», и тело своим вращением может перекрутить стропы парашюта.

Голубев вспоминает инструктаж, движением рук и ног останавливает вращение, падает «крестом», лицом вниз. Он пишет, что раскрыл парашют за 150–200 метров от земли. Оказался в нейтральной зоне, но «ближе к нашим». Его вытянули к родным позициям, спросили документы, «передавали из рук в руки», и где-то через сутки он вернулся на родной аэродром.

Из подобных эпизодов, которых были десятки, если не сотни, складывалась ожесточенная и очень трудная битва за Донбасс. Но советские войска продвинулись вперед на 300 километров. «В подготовке и проведении Донбасской операции вновь проявилось стратегическое и оперативно-тактическое искусство Советской Армии. Ставка Верховного Главнокомандования смогла в кратчайший срок на заключительном этапе Курской битвы накопить резервы и произвести маневр ими на большое расстояние. Резервы Ставки, переданные Южному фронту и введенные с ходу в сражение под Саур-могилой и в районе Старая Ласпа, обеспечили наращивание усилий фронта при прорыве гитлеровской обороны и повышение темпов последующего решительного наступления», — пишет Владимир Антонов.

Угольный Донецкий регион вернулся к нам. Враг был отброшен за Днепр, и впереди были новые битвы.