Ляоян, 1904. Отступление без причин

С 24 августа по 3 сентября (по новому стилю) 1904 года возле маньчжурского города Ляоян между японской и русской армиями шла ожесточенная битва. Японцы сделали все возможное, чтобы победить в ней, но это оказалось им не по силам. В то же время русский командующий — генерал А.Н. Куропаткин — имел все шансы нанести противнику поражение, но не воспользовался такой возможностью. В причинах произошедшего казуса, обернувшегося трагедий, разбирался «Армейский стандарт».

Не на своем месте

Генерала Алексея Куропаткина обычно вспоминают в негативном ключе. Это, в общем-то, правильно. Но справедливости ради все же следует упомянуть и о положительных моментах его биографии. Он честно служил Родине с юных лет до старости, никогда не был подлецом, стяжателем и трусом, прекрасно справлялся с организационной и штабной работой, многое сделал для армии на посту военного министра. Долгие годы он был в солдатской среде глубоко уважаемым человеком, но Русско-японская война навсегда изменила такое отношение к Куропаткину.

Злым гением в судьбе генерала стал император Николай II, назначивший его в начале войны командующим Маньчжурской армией. Мотивы, побудившие царя принять это странное решение, остались известны только ему самому. Да, Куропаткин отлично зарекомендовал себя как военный министр, но эта должность требовала административного таланта, а не полководческого. Он был грамотным штабистом, но сам лично командовал максимум стрелковой бригадой, да и то действовавшей не как отдельная самостоятельная единица, а как составная часть отряда Михаила Скобелева во время его знаменитой Ахал-текинской экспедиции.

Полковник Куропаткин отличился при штурме Геок-Тепе личной доблестью, был за это награжден и произведен в генерал-майоры, но рассказывают, что тогда же Скобелев предостерег его: «Упаси тебя Бог когда-нибудь взять на себя роль главного начальника». Знаменитый «белый генерал» распознал, что Куропаткину не хватает необходимой полководцу решимости и твердости воли, хотя и был высокого мнения о подчиненном как «хорошем исполнителе и чрезвычайно храбром офицере».

В представленном Николаю II списке возможных кандидатур на должность командующего Маньчжурской армией первой значилась фамилия генерала Николая Линевича. Он блестяще проявил себя в 1900 году при подавлении «боксерского восстания» в Китае и отлично знал театр предстоящих боевых действий. Более того, на момент начала войны Линевич уже находился в Маньчжурии и временно возглавлял находившиеся там русские войска! Но государь-император не в первый и не в последний раз «повелеть изволил» не так, как было бы логично и правильно. Хороший военный министр был им отправлен на Дальний Восток, дабы занять там явно не свое место и остаться в истории плохим полководцем…

«Терпение, терпение и еще раз терпение»

Приняв 15 марта 1904 года у Линевича командование, Куропаткин наметил для армии план действий, который, в общем-то, был на первом этапе войны вполне благоразумным. Японцы имели большой численный перевес. В такой ситуации наступать с расчетом на успех русские войска не могли. До приезда серьезных подкреплений из европейской части России требовалось вывести наши малочисленные войска из-под удара и не позволить врагу разгромить их. Поэтому отступление с арьергардными боями являлось на первых порах единственно возможной стратегией. Но были при этом некоторые нюансы…

Ни Алексей Куропаткин, ни японский командующий маршал Ояма Ивао не имели достоверных данных о численности войск противника. Но если Ояма сильно занижал предполагаемую численность русских войск в Маньчжурии, то Куропаткин, наоборот, исходил из того, что японцев вдвое больше, чем их было в действительности. Эти обоюдные заблуждения решающим образом отразились на приказах командующих подчиненным им войскам!

Уверенные в своем подавляющем численном перевесе, японцы смело шли вперед. При этом, копируя действия пруссаков в войне с французами 1870–1871 годов, они старались избегать лобовых атак и предпочитали обходные маневры. При правильной оценке ситуации русским командованием можно было наказать противника за неверную оценку соотношения сил и нанести ему на отдельных участках тактические поражения. Но так как Куропаткин считал врага вдвое сильнее, чем тот был на самом деле, то от подчиненных генералов требовал прежде всего «сбережении сил для решительного боя».

Желая накопить достаточно сил для перехода в контрнаступление без риска его провалить, командующий Маньчжурской армией заменил знаменитые суворовские «глазомер, быстроту и натиск» на унылый призыв сохранять до поры до времени «терпение, терпение и еще раз терпение». Двусмысленные приказы, предписывающие упорную оборону позиций наряду с напутствием «не слишком при этом рисковать» и в случае необходимости сразу отходить на следующий оборонительный рубеж, являли собой проекцию на практике тех самых слов Скобелева о нехватке в характере Куропаткина решимости и твердости воли.

Но когда русские войска собрались наконец в кулак возле Ляояна, солдаты, офицеры и генералы прониклись искренним убеждением, что теперь-то уж с отступлением покончено, что именно здесь в ходе кампании произойдет тот самый перелом, которого они ждали и ради которого так долго «терпели»…

Очередной арьергардный бой

К моменту начала сражения при Ляояне численный перевес японцев сошел на нет. Дело в том, что одна из четырех армий завязла под Порт-Артуром. Ояма три недели ждал, что ей удастся быстро овладеть слабо защищенной со стороны суши приморской крепостью, но эти надежды оказались тщетны — русский гарнизон сопротивлялся упорно и сдаваться не собирался.

Еще одной причиной задержки японского наступления стали августовские ливни, превратившие мелкие речушки в бурные потоки, а землю вокруг Ляояна — в непролазное грязевое болото. Когда стало очевидно, что Порт-Артур в ближайшее время не падет, а стихия отступила, позволив земле просохнуть, Ояма двинул войска в бой. 

Отлично зная, что к Куропаткину ежедневно прибывают по железной дороге подкрепления и боясь кардинального изменения соотношения сил, японский командующий рассудил, что тянуть больше нельзя. Он по-прежнему занижал в расчетах количество русских солдат и стремился воспользоваться своим предполагаемым преимуществом, пока оно не растаяло.

А Куропаткин оставался в плену заблуждения противоположного свойства. Разведка в ту войну была поставлена у нас из рук вон плохо, поэтому оценка сил противника основывалась на отрывочных сведениях, слухах и домыслах. Согласно им, японцев на подступах к Ляояну скопилось не менее 200–250 тысяч.

На деле численность противоборствующих армий к началу сражения оказалась примерно равной: 128 тыс. пехотинцев и всадников у нас и 126 тыс. — у противника. В артиллерии количественный перевес был на нашей стороне — 606 орудий против 484. Кроме того, уже в ходе битвы Куропаткин получил перевес и в численности личного состава: если к Ояме подтянулось из тыла всего 4 тыс. бойцов, то к нашей армии — не менее 20 тыс.

Позиции под Ляояном были хорошо оборудованы. Они включали в себя три линии укреплений. Боевой дух русских солдат пребывал на высоком уровне — люди устали отступать и ждали от командующего решительных действий. А у японцев не было иного выхода, кроме как атаковать укрепленные позиции, защищаемые равной по численности армией, состоящей из мотивированных бойцов. Куропаткин имел отличные шансы одержать победу, но, увы… Он не был Скобелевым.

Сражение началось 24 августа (по новому стилю) 1904 года. Японцы храбро бросались в атаки, но ни на одном участке не смогли прорвать первую линию обороны. Русские солдаты, всюду отразив врага, ждали приказа о переходе в контрнаступление, а вместо него получили команду… отступить на второй укрепленный рубеж! Даже у противника этот отход вызвал недоумение!

Примерно так же развивались события и на втором этапе битвы. 30 августа Ояма бросил в наступление все три армии, но нигде не достиг решительного успеха. Русские войска, отражая натиск, местами переходили в контратаки, хотя тоже не добились ничего существенного. Шансы оставались равны. При этом потери японцев превышали наши вдвое-втрое! Никакой необходимости в отступлении не было, однако Куропаткин параноидально опасался обхода фланга «превосходящими» силами противника и вновь приказал отходить.

Бои за третью, главную линию укреплений прошли по такому же сценарию. С 31 августа по 3 сентября японцы атаковали, русские успешно оборонялись. Осознав, что в бесполезных самоубийственных атаках можно положить всю армию, и опасаясь перехода русских в контрнаступление, Ояма в 6 часов утра 3 сентября отдал приказ готовиться к отходу от Ляояна. Но Куропаткин и тут опередил своего визави!

Наша армия оставила город и двинулась на север. Это отступление прошло в полном порядке. Враг не посмел организовать преследования, не захватил в качестве трофея ни одной пушки. Тем не менее вместо перелома получился всего лишь очередной арьергардный бой. Русские солдаты впали в уныние, и впоследствии оно стало одной из причин поражения под Мукденом… Что ни говори, а привыкших отступать трудно потом заставить стоять насмерть!