Драма на берегах Альмы

В ночь с 13 на 14 сентября (по новому стилю) 1854 года началась высадка англо-французско-турецкой экспедиционной армии у Евпатории. Русские войска, находившиеся в Крыму, препятствовать вторжению не стали. Они значительно уступали противнику численностью. Принимая такой расклад сил во внимание, главнокомандующий сухопутными и морскими силами России в Крыму князь Александр Меншиков (правнук сподвижника Петра I) решил дать врагу оборонительное сражение на заранее выбранной удобной позиции в долине реки Альмы, в нижнем ее течении.

20 сентября 1854 года сражение состоялось. В нем нашлось место всему: растерянности и доблести, распорядительности и некомпетентности, малодушию и славе. Русская армия имела неплохие шансы на победу, но в итоге потерпела поражение и отступила, открыв врагу путь к Севастополю. О перипетиях этой исторической баталии, а также о связанных с Альминским сражением мифах и заблуждениях — статья «Армейского стандарта».

Был ли шанс у острова Фидониси

Вступив в войну против России на стороне Османской империи 27 марта (по н.с.) в 1854 году, Англия и Франция прежде всего атаковали силами своего объединенного флота Одессу, сугубо коммерческий порт. Об этой бомбардировке Южной Пальмиры и подвиге артиллеристов во главе с прапорщиком Александром Щеголевым наше издание рассказывало в публикации «Щеголевская батарея». Городу, порту и находившимся в нем торговым судам враг нанес большой ущерб, однако какого-либо военного значения варварская бомбардировка Одессы не имела и влияния на ход войны оказать не могла.

Выиграть войну одними только обстрелами российских приморских городов было, конечно же, невозможно. Для реализации своих целей англичанам и французам требовалось вторжение сухопутных войск на территорию России. Но где именно такое вторжение могло иметь успех? Балтийское побережье оборонялось мощными крепостями и охранялось армией, насчитывавшей в своих рядах более 200 тысяч человек. Русский Север пугал уже одним своим климатом. Оставался только берег Черного моря, удаленный от центральных российских губерний, расположенный совсем рядом с владениями османов и вблизи очага неугасающего кавказского конфликта. Всё это и определило выбор главного театра сухопутных боевых действий.

К середине лета 1854 года более 40 тысяч французов во главе с маршалом Арманом де Сент-Арно и около 25 тысяч англичан под командованием лорда Фицроя Реглана сосредоточились в районе принадлежавшего тогда туркам болгарского портового города Варна. Там союзники стали лагерем.

Четкого представления о том, куда эта армия должна двигаться дальше, у командования антироссийской коалиции еще не было. Предпринятую частью французских сил экспедицию к низовьям Дуная пришлось свернуть из-за эпидемии холеры, разразившейся во всем их войске. Затем к холере добавилась дизентерия, приведшая к тому, что английские и французские вояки изрядно загадили окрестности лагеря и города. Наконец, последовал приказ командования грузиться на транспортные суда и военные корабли для следования в Крым. Всего во вражеской армии насчитывалось 28 тысяч французов, 26 тысяч англичан и 8 тысяч турок.

Большой перевес в военно-морских силах над российским Черноморским флотом вовсе не гарантировал противнику успеха предприятия. Армада из девяти десятков боевых кораблей и 270 транспортных судов сама по себе являлась трудноуправляемой махиной. Движение этого «города на воде» к крымским берегам было сопряжено с рядом организационных трудностей даже при условии благоприятной погоды, поручиться за которую к тому же никто не мог.

А главное, Черноморский флот России, несмотря на наличие в его составе всего лишь шести паровых фрегатов и на полное отсутствие паровых линейных кораблей, представлял собой довольно грозную силу. Английские и французские адмиралы были вынуждены считаться с возможностью его нападения на их разношерстную армаду на пути ее перехода в Крым.

В отличие от своих балтийских коллег, упражнявшихся главным образом в смотрах и парадах и вынужденных большую часть года в связи с погодными условиями находиться в казармах на берегу, моряки-черноморцы выходили в море регулярно. Умерший незадолго до войны (в 1851 году) Михаил Лазарев превратил Черноморский флот в хорошо отлаженный механизм, способный решать самые сложные задачи. Участие в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов и постоянная поддержка приморского фланга русских сухопутных сил в ходе многолетней Кавказской войны способствовали приобретению боевого опыта офицерами и матросами. Их великолепную выучку, доблесть и умение хладнокровно действовать в крайне опасной ситуации продемонстрировало знаменитое Синопское сражение 1853 года.

К моменту описываемых событий в составе Черноморского флота имелось 14 парусных линейных кораблей, 7 парусных и 6 паровых фрегатов, а кроме того 23 малых парохода. Достаточно ли было этих сил, чтобы атаковать врага в то время, когда он частями собирался у острова Фидониси (Змеиный) и стоял там, окончательно определяя дальнейший путь следования? Несомненно!

Другой вопрос: могла ли эта атака сорвать переход противника к Крыму? Во вражеской армаде состояло 36 линейных кораблей (в том числе 5 паровых) и более полусотни пароходов разного класса. Рассчитывать на победу в бою по классическим канонам со столь превосходящими силами нашим морякам не приходилось. И тем не менее игра стоила свеч!

С привлечением десятка малых пароходов вполне можно было попытаться организовать внезапную ночную атаку на скученные транспортные суда брандерами. Да и днем наши линейные корабли и фрегаты могли нанести противнику немалый урон до того, как большая часть из них была бы врагом уничтожена.

Надо учитывать еще и тот факт, что на значительной части боевых кораблей врага находились сотни солдат экспедиционной армии, которые мешали бы морякам в бою, создавая тесноту и сутолоку. Словом, шанс на успех был, хотя он, несомненно, стоил бы Черноморскому флоту потери большей части его боевых единиц. Это была бы отчаянная атака без шансов на победу в классическом понимании слова, но и противник мог в результате лишиться нескольких военных кораблей и десятков транспортных судов с десантными партиями на борту.

Трудно, однако, согласиться с теми, кто всерьез утверждает, что нападение на вражескую армаду у Фидониси было способно полностью изменить весь ход войны. Ведь если бы даже это рискованное предприятие имело полный успех и экспедиция к берегам Крыма в тот раз сорвалась, огромный военно-морской потенциал англичан и французов позволил бы им организовать еще не одну подобную акцию. На этом завершим рассуждения в сослагательном наклонении и перейдем к событиям, имевшим место в реальности…

Мифы об Альминском сражении

Беспрепятственно высадившись у Евпатории и оставив для контроля над ней небольшой отряд турок, союзники неспешно двинулись на юг. Путь их лежал к Севастополю, главной базе нашего Черноморского флота. Князь Александр Меншиков, занимавший тогда пост морского министра Российской империи и сосредоточивший в своих руках всю полноту власти в Крыму, не попытался организовать противнику каких-либо дополнительных трудностей во время этого перехода.

Имея довольно многочисленную кавалерию для регулярных наскоков на марширующие колонны врага, и без того изнывавшего от жары и продолжавшейся в его рядах массовой дизентерии, Меншиков отказался от активных действий. Он решил ждать противника на наиболее выгодной для оборонительного сражения позиции.

Русская армия, из-за некомплекта людей в полках реально насчитывавшая не более 34 тыс. бойцов, заняла возвышенный левый берег мелководной реки Альмы в нижнем её течении. Хотя ни времени, ни достаточного количества шанцевого инструмента для тщательного укрепления позиции не было, она позволяла нивелировать численный перевес противника, насчитывавшего 61 тыс. человек.

План Меншикова заключался в том, чтобы, отразив наступление англичан и французов на левом фланге и в центре, благодаря преимуществу в коннице, обойти вражеские порядки на правом фланге, контратаковать там, прижать скучившуюся пехоту противника к берегу моря и разгромить ее.

Идея была в целом грамотная и жизнеспособная, однако, забегая вперед, заметим, что в ходе сражения русский командующий абсолютно ничего не предпринял для реализации этого прекрасного плана в жизнь. Фактически его роль свелась к наблюдению за происходящим на поле боя, за исключением одного случая запоздалого реагирования на уже случившийся казус в самом начале битвы. Такая «отрешённость» командующего стала одной из важнейших причин поражения русской армии.

Вообще, Альминское сражение издавна окутано туманом мифов и стойких заблуждений. Все они были беспристрастно детально проанализированы и в большинстве своем опровергнуты крымским историком Сергеем Ченныком, посвятившим глубокому изучению вопроса не один год. И хотя объем статьи не позволяет подробно останавливаться на детальном погружении в каждый исторический нюанс, мы все же подвергнем краткому критическому разбору важнейшие ошибки, кочующие из публикации в публикацию.

Уже упомянутый выше почти двукратный перевес врага в численности, хотя и имел определённое значение, решающим факторов не был. При грамотном командовании русская армия вполне могла отразить наступление противника и тем самым нанести ему поражение. Однако ни Меншиков, ни командовавшие флангами генералы Пётр Горчаков и Василий Кирьяков существенного влияния на ход битвы не оказали.

Сражение с самого начала и до конца шло как бы само по себе, стихийно, и лишь отдельные командиры полков и батальонов вносили порой в действия русской армии хоть какую-то осмысленность. Но при этом давно принятые за норму обвинения в адрес Кирьякова как главного виновника поражения лишены оснований. Горчаков действовал не лучше, а Меншиков вообще самоустранился от командования.

Не выдерживает критики и утверждение, что одной из важнейших причин нашего поражения стало полное превосходство противника в нарезном стрелковом оружии. Да, действительно, русские войска в Крыму имели, по сравнению с частями, расквартированными вблизи границы с Пруссией и Австрией, меньшее количество винтовок («штуцеров»). Да, французская и особенно английская пехота были в большей степени насыщены нарезным оружием, однако и у них преобладали гладкоствольные ружья. Поэтому в Альминском сражении практически все перестрелки велись на дистанции досягаемости их огня — 200–300 метров.

Не верно и то, что стрельбой из винтовок прислуга артиллерийских орудий полностью выбивалась, и из-за этого батареи замолкали. Совершенно верно, пушки эффективно били картечью (наилучшим зарядом против наступающей пехоты) на те же 200-400 метров, что было втрое ближе, чем дистанция стрельбы из винтовок. Но, во-первых, орудия вели стрельбу не только картечью, а во-вторых, на место выбывших из строя канониров вставали другие. Как результат на поле Альминского сражения главную роль в огневом поражении врага с обеих сторон сыграла именно артиллерия!

Наконец, самый безосновательный миф. До сих пор утверждают, что на результат сражения оказали большое влияние пушки вражеского флота. Якобы прижатый к морю левый фланг русской армии был сметён огнём крупнокалиберной корабельной артиллерии. В действительности же от ближайших к берегу моря позиций наших частей до линии прибоя было больше двух километров. Такая дистанция стрельбы была предельной для орудий того времени. То есть даже выбросившись на прибрежную отмель, английские и французские корабли не смогли бы достать огнем орудий до русских позиций! Меншиков потому и расположил свой левый фланг на такой дистанции от берега!

А наибольшим откровением для всех тех, кто знаком с причинами нашего поражения при Альме по «классическим» трактовкам, будет тот факт, что никакого неожиданного для русского командования «обходного маневра» вдоль берега моря французской дивизии Пьера Боске в реальности не было!

Более того, Меншиков в какой-то мере даже провоцировал противника на подобные действия. Он считал, что переправить пушки через Альму враг на левом фланге не сможет, а без них он подвергнется там всесокрушающему огню левофланговых русских артиллерийских батарей. Дивизия Боске удар на нашем левом фланге действительно нанесла, но осуществлён этот удар был не в обход, а само значение его хоть и весомо, но сильно преувеличено.

«Геройское неумение воевать»

В 6 часов утра 20 сентября (по новому стилю) 1854 года французская дивизия Пьера Боске первой выступила из лагеря и двинулась к Альме. Через 2 часа она была уже готова к атаке, но из-за промедления англичан остановилась. Солдаты даже успели приготовить себе кофе, используя воду из найденных источников пресной воды. В ходе вынужденной задержки Боске выявил два возможных пути для переправы вброд пехоты и артиллерии.

Когда англичане наконец приблизились к рубежу перехода в наступление, Сент-Арно отдал Боске приказ продолжить движение вперед. Случилось это уже в 11-м часу утра. Тем временем Меншиков отправился на левый фланг к Кирьякову и между делом поинтересовался, прикрыт ли путь через лощину (одну из тех, по которым планировал продвигаться Боске). Кирьяков даже не понял, о чем идет речь, ответив, что, конечно, прикрыта. Но он имел в виду совсем другую лощину, ту, что находилась гораздо южнее и вела от берега в тыл его войск.

Меншиков осознал, что произошло серьезное упущение, в котором виноват был не только Кирьяков, но и он сам, загодя не акцентировав внимание подчинённых на столь опасный участок. Когда ошибка обнаружилась, что-либо исправить было уже нельзя.

Французы, с большим трудом перекатили пушки по илистому дну и уже затаскивали их на возвышенный левый берег по крутому склону. Для того, чтобы воспрепятствовать этому продвижению достаточно было даже не батальона, а двух рот стрелков, но их на месте в нужный момент не оказалось!

Дабы сдержать вышедшего на возвышенность противника, князь отдал свой единственный за всё время битвы приказ о переброске из резерва на левый фланг трёх батальонов Минского пехотного полка и одной артиллерийской батареи. Мера эта сильно запоздала. Французы уже развернулись в боевой порядок и открыли интенсивный ружейный и артиллерийский огонь. Именно эти французские пушки создали иллюзию обстрела нашего левого фланга из орудий корабельной артиллерии. Но всё же французы были остановлены, и на левом фланге завязался долгий и кровопролитный для обеих сторон бой. Остальные свои силы Сент-Арно бросил в наступление в центре.

Англичане, согласно плану на битву, собирались обойти наш правый фланг, однако уже приступив было к исполнению задуманного, Реглан осознал, что задача эта неосуществима. Во-первых, русская армия имела трёхкратный перевес в коннице и могла эффективно противодействовать обходу, а во-вторых, в случае неукоснительного выполнения диспозиции англичане создавали разрыв между своими и французскими боевыми порядками. И тогда английский командующий без согласования с французским коллегой сместил направление удара ближе к центру.

Русские войска довольно долго сдерживали натиск французов и англичан, однако единого руководства боем со стороны Меншикова попросту не было, из-за чего отсутствовало чёткое взаимодействие между частями и, особенно, между пехотой и артиллерией.

Не блеснул талантом и Горчаков. Приказав Владимирскому пехотному полку контратаковать, он, после того как удар в штыки опрокинул полк английских королевских фузилеров и обратил его в бегство, не остановил вовремя эту контратаку. Она продолжилась против превосходящих сил врага, открывшего убийственный интенсивный огонь и, что вполне естественно, захлебнулась. Из-за этого героические владимирцы понесли неоправданные тяжелые потери.

А наибольшее влияние на результат битвы оказало отступление без приказа попавших под обстрел батальонов белостокских и брестских резервистов и вслед за ними — кадрового Тарутинского егерского полка в центре позиций. Этот уход с поля боя явился не столько проявлением малодушия, сколько следствием царившей всюду неразберихи и потери управления войсками русским командованием.

Именно данный эпизод, а вовсе не мифический «обходной маневр» дивизии Боске окончательно решил судьбу Альминского сражения!

Если же говорить о более общих причинах поражения, то тут надо выделить следующие моменты. Почивая на лаврах великих блестящих побед дедов и прадедов, одержанных ими под командованием гениального Александра Суворова, и разгромивших полчища Наполеона в 1812 году и во время Заграничного похода 1813–1814 годов, командование российской армии погрязло в плац-парадной муштре.

Легкие победы над персами и турками в 1826–1829 годах, а также над иррегулярными войсками поляков (1830–1831) и венгров (1848–1849) ещё более укрепили уверенность в том, что всё у нас и так хорошо, что ничего в армии менять не надо.

Только части и соединения, задействованные в многолетней упорной войне на Кавказе, показали в годы Крымской войны высочайшую боеспособность. А в Крыму, в том числе и в Альминском сражении, русские солдаты, офицеры и генералы, по очень меткому выражению военного теоретика Александра Калистратова, продемонстрировали своё «геройское неумение воевать»!

Но в поражениях и неудачах есть также положительный момент. Они учат! Надо только не пренебрегать уроками и хорошо их усваивать, дабы не повторять прошлых ошибок в настоящем и будущем.