Договор СНВ: неустойчивое равновесие
В отношениях России и США нависла угроза возвращения «холодной» войны. Сохранится ли в этих условиях наработанный в предыдущие десятилетия потенциал взаимодействия в наиболее чувствительной сфере — в области сокращения стратегических наступательных вооружений? Что не устраивает Россию в исполнении Соединенными Штатами своих обязанностей по договору СНВ-3? На эту тему рассуждает директор Института стратегических оценок, член Совета по внешней и оборонной политике Сергей Ознобищев.
Не так давно российское внешнеполитическое ведомство впервые публично выразило озабоченность в связи с выполнением американской стороной Договора о стратегических наступательных вооружениях 2010 года (СНВ). Как выяснилось у российской стороны есть сомнения в отношении того, что США сократили свой ядерный потенциал до установленных показателей, неукоснительно следуя букве Договора. До последнего времени, на протяжении неполных восьми лет после заключения Договора СНВ в 2010 году Москва постоянно представляла выполнение Договора как пример наличия, несмотря на ухудшающиеся отношения, работающего российско-американского диалога в контроле над вооружениями.
В соответствии с Договором СНВ, к февралю 2018 года Россия и США должны были выйти на следующие суммарные показатели стратегических наступательных вооружений: 700 развернутых межконтинентальных баллистических ракет (МБР), развернутых баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) и развернутых тяжелых бомбардировщиков; 1550 боезарядов на развернутых МБР и БРПЛ, а также ядерных боезарядов, засчитываемых за развернутыми тяжелыми бомбардировщиками; 800 развернутых и неразвернутых пусковых установок МБР, развернутых и неразвернутых пусковых установок БРПЛ, развернутых и неразвернутых тяжелых бомбардировщиков.
Россия свои обязательства выполнила, и на этот счет есть согласие американской стороны. Сегодня наш ядерный арсенал сдерживания включает 527 развернутых МБР и БРПЛ, а также тяжелых бомбардировщиков; 1444 боезаряда на развернутых МБР и БРПЛ, а также ядерных боезарядов, засчитываемых за развернутыми тяжелыми бомбардировщиками. У России 779 развернутых и неразвернутых пусковых установок МБР и БРПЛ, развернутых и неразвернутых тяжелых бомбардировщиков. Официальное уведомление, подтверждающее эти цифры, будет передано США.
США также заявили о достижении ими согласованных суммарных количественных уровней СНВ. Российский МИД принял это заявление к сведению. Но при этом отметил, что объявленный США выход на установленные Договором показатели достигнут не только благодаря реальным сокращениям вооружений, когда носители ядерного оружия «идут под нож», а ядерные боезаряды утилизируют. В США часть пусковых установок баллистических ракет субмарин «Трайдент-II» и несколько тяжелых бомбардировщиков В-52Н переоборудовали под неядерные заряды.
На первый взгляд, ядерное сокращение со стороны США налицо. Если бы не одно «но»: сокращение ядерного потенциала произошло таким образом, что российская сторона не может подтвердить приведение этих стратегических наступательных вооружений в состояние, непригодное для использования в ядерном варианте. Эти сомнения касаются, в частности, баллистических ракет подлодок и ядерного вооружения стратегических самолетов. Кроме того, США предлагают зачесть им в качестве сокращения произвольную «переквалификацию» нескольких шахтных пусковых установок МБР в «учебные шахты». Но категория ракетных шахт «для обучения» Договором СНВ вообще не предусмотрена.
Может ли данная ситуация привести к более серьезным последствиям? Разрешение технических договорных проблем, по идее, должно оставаться в рамках экспертного урегулирования между самими «переговорщиками» в отведенные на это временные рамки. При более благоприятных политических условиях любые переговорные проблемы решаются быстро, без публичных заявлений о неудовлетворенности какой-либо из сторон выполнением партнером ограничений Договора.
Этого сделать не удалось и, фактически, технический вопрос приобретает политическое звучание, что вполне созвучно нынешнему состоянию российско-американских отношений, постоянно получающих импульс на обострение. Напомним, что только в последнее время со стороны США прошла целая волна шагов и заявлений, которые были расценены в Москве, как недружественные. Это и новые санкции, и пресловутый «кремлевский список», и так называемый обзор ядерной политики Вашингтона, в котором были найдены враждебные нотки. Можно сказать, что ситуация в наших отношениях сегодня, к сожалению, вошла в самую острую фазу со времен «холодной» войны. Поэтому, немудрено, что решение сугубо технического вопроса вполне может вылиться в процесс «выяснения отношений» по более широкому спектру процесса сокращения и ограничения вооружений. Учитывая, что этот процесс зашел в тупик, такой поворот дела мог бы придать импульс контролю над вооружениями.
Можно напомнить, что, например, российскую сторону давно беспокоит проблема противоракетной обороны США и, особенно – ЕроПРО. Однако попытки начала диалога по этой теме остались в прошлом. На протяжении многих лет не решается вопрос о ратификации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Новым предметом озабоченности в Москве стала идея неядерного быстрого глобального удара. Словом, проблемы множатся, а диалога по ним не получается.
В этой ситуации можно только приветствовать недавнее заявление российского посла в США Анатолия Антонова что Россия и США в состоянии урегулировать взаимные претензии, относящиеся к выполнению Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. При наличии согласия с американской стороны, это может стать очень важным шагом.
Неразрешенность «смежных» проблем в области контроля над вооружениями, все же не означает, что следует затягивать с завершением выполнения единственного имеющегося сегодня в «разработке» между Москвой и Вашингтоном важного соглашения в этой области. Кстати, в уже нашумевшем американском ядерном обзоре есть и позитивные элементы – например, ясно выраженное согласие американской стороны на продление срока действия Довора СНВ еще на пять лет.
Мы помним, что в недавнем еще прошлом, когда наши отношения не были в столь плачевном состоянии, при заключении Договора для разрешения технических вопросов понадобился прямой диалог президентов РФ и США. Не исключено, что если сторонам не удастся достаточно быстро прийти к согласию на рабочем уровне, то и сейчас потребуется «подключение» к решению этого вопроса первых лиц. государства.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
