Дроны атакуют роем

Последнее военное обострение в самом, пожалуй, взрывоопасном регионе мира — Персидском заливе — произошло после атаки двух десятков дронов и крылатых ракет нефтяных объектов Саудовской Аравии. Разбираться в волнах взаимных обвинений, оправданий и угроз предоставим политологам. «Армейский стандарт» вместе с ведущим военным экспертом Виктором Мураховским попытался выяснить, насколько опасны относительно новые военные средства нападения — дроны, какую тактику они с собой несут и можно ли им эффективно противодействовать.

— Виктор Иванович, почему Саудовская Аравия с ее третьим в мире по величине военным бюджетом после США и Китая оказалась не готова к борьбе с беспилотниками?

— Давайте для начала оценим угрозу со сторону беспилотной авиации, которая является относительно новым средством вооруженной борьбы. Буквально три десятилетия назад это были единичные образцы в самых высокоразвитых странах. Сейчас мы видим, что в развитых странах созданы полные линейки беспилотников — от микроаппаратов до стратегических.

Беспилотники стали неотъемлемой частью систем вооружения, особенно в разведывательной и ударной сферах. То есть в разведывательно-ударных системах, комплексах и контурах, как их называют военные профессионалы.

Если мы говорим о развитых странах, то в первую очередь полноценную линейку беспилотной техники имеют США. Сейчас такие семейства дронов различного класса и назначения создают Китай и Россия. В силу особенностей такой страны, как Израиль, прежде всего небольших размеров территории, его армия располагает ограниченной линейкой беспилотников. Тем не менее это совершенные аппараты. Достаточно отметить, что один из них стал основой для создания российского летательного аппарата средней дальности и продолжительности полета — «Форпост Р».

Кроме того, отдельные образцы летающих дронов активно создают страны, которые раньше относили к развивающимся. Я имею в виду Турцию, Индию, например, ряд других стран.

Мало того что государственные структуры активно занимаются созданием, эксплуатацией и боевым применением беспилотной авиации, но сейчас такие средства стали доступны и для негосударственных структур, в том числе незаконных вооруженных формирований и террористических группировок.

— Это реальная угроза?

— Собственно, атака нефтяных объектов Саудовской Аравии — это подтверждение эффективности беспилотных средств. В данном, конкретном случае эта атака показывает еще и то, какую роль могут сыграть, по сути, дешевые беспилотные средства и как они могут повлиять не только на локальную военную обстановку, но и на глобальные процессы, в том числе экономические.

Мы видим, какой эффект это дало и как сказалось на мировом нефтяном рынке, как курсы валют разных стран поползли в разные стороны и как обострилась военно-политическая ситуация в мире. То есть локальный удар буквально двадцатью боевыми средствами дал глобальный эффект.

Если верить йеменским хуситам, их беспилотники и крылатые ракеты ударили по нефтяным месторождениям и нефтеперерабатывающим заводам Саудовской Аравии. Удаление этих объектов от позиций хуситов — порядка 900 километров. Предположительно, в атаке участвовало примерно до двадцати дронов и крылатых ракет. Пока точное соотношение неизвестно.

По всей видимости, дроны одновременно выполняли задачи разведки и доразведки целей, затем нанесли удар. А крылатые ракеты ударили уже по известным координатам, используя спутниковые навигационные системы, в том числе для коррекции полета.

— Российская армия тоже учится воевать с дронами?

— Мы это в полной мере ощутили, когда беспилотники, созданные структурами ИГИЛ* (террористическая организация, запрещенная в РФ. - ред.) в Сирии, впервые попытались несколько лет назад атаковать нашу авиабазу Хмеймим. Это был первый случай применения беспилотников ударного типа по нашим Вооруженным силам. И это произошло в Сирии. Эти попытки с тех пор регулярно повторяются.

Как раз анализ конструкции сбитых в Сирии беспилотников доказывает, что в принципе их могут создавать негосударственные структуры, которые не имеют промышленной базы. Все это можно делать в ограниченных производственных условиях, на основе каких-то готовых комплектов, в том числе, например, систем управления, двигателей.

До этого применение беспилотников структурами ИГИЛ* ранее отмечалось в Ираке, например, против американских войск. Значит, эти средства вооруженной борьбы террористам и боевикам давно доступны.

— Тактика их применения развивается?

— Практика показывает, что сейчас начинается следующий этап развития беспилотной авиации — переход от одиночного использования летательных аппаратов к созданию и боевому применению так называемых стай, или роев, беспилотников, То есть аппаратов, которые образуют в воздушном пространстве некую структуру и могут в автоматическом режиме формировать строй, или боевой порядок, в зависимости от поставленных задач.

Как правило, это касается малых беспилотников или аппаратов средней дальности и продолжительности полета. Такие работы в развитых государствах ведутся активно. В частности, в США такая программа существует. Уверен, что такие программы существуют в Китае.

Неоднократное подтверждение, как правило, публичное, можно увидеть, когда устраивают шоу с участием сотен беспилотников. Допустим, при церемонии открытия Олимпийских игр. У нас, например, такое шоу прошло, в Китае. Их регулярно устраивают в США.

Это пока простейшие построения, маневры. Но нетрудно предположить, что под управлением, например, искусственной нейронной сети таких элементов искусственного интеллекта это можно будет активно и эффективно применять в боевых действиях.

— Например, для того чтобы атаковать роем беспилотников радары системы ПВО противника?

— И не только. Это угроза реальная. Мы ощущаем ее на себе. И мы видим, что эта угроза из плоскости противостояния армий государств переходит в плоскость противостояния с террористическими негосударственными формированиями.

При выходе на новый этап, например, при создании стай, или роев, беспилотников, это, возможно, станет доступно и для негосударственных формирований, в том числе террористической направленности.

Словом, вопрос борьбы с беспилотниками, особенно с малыми, которые имеют чрезвычайно низкую эффективную поверхность рассеивания радиоволн и трудно обнаруживаемы традиционными радиолокационными средствами, приобретает в наше время особую актуальность.

— Новая угроза застала врасплох?

— Нельзя сказать, что мы были не готовы к такого рода угрозе. Нет, мы многое заранее предвидели, заранее заказывали промышленности и создавали средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ) и противовоздушной обороны, которые в том числе могут эффективно бороться с беспилотной авиацией противника.

Что касается средств радиоэлектронной борьбы, первый элемент здесь — это радиоэлектронная разведка, то есть вскрытие появления беспилотников в пространстве, из которого они могут угрожать нашим войскам и объектам.

Такие технические средства радиоэлектронной борьбы, которые позволяют обнаруживать беспилотники, у нас есть. Они используют то, что дроны ведут обмен информацией. Такой радиоканал связи имеется или с пунктом управления, который дроном управляет, или, например, с навигационными системами глобального позиционирования, той же спутниковой навигационной системой GPS. Или со средствами связи — спутниковыми, наземными, воздушными ретрансляторами. Во всяком случае, идет обмен по резервным каналам различного предназначения, Это можно вскрыть, и у нас такие средства есть.

— Но есть же и средства РЭБ, так сказать, активного воздействия?

— Разумеется. Второе направление работ — это создание средств эффективного подавления каналов управления и навигационных систем, обеспечивающих полеты беспилотников. Нацелены эти средства на то, чтобы лишить беспилотный аппарат внешнего управления, а при подавлении каналов связи со спутниковыми навигационными системами — лишить его возможности ориентации в пространстве.

Тем самым либо беспилотник прекращает управляться и дальше совершает автономный полет уже относительно бесцельно. А во втором случае он просто теряет ориентацию и иногда из-за этого теряет возможность продолжения полета.

Но, кроме того, у нас есть перспективные средства, которые мощным электромагнитным импульсом вообще выводят электронику беспилотника из строя. Либо временно, либо окончательно, то есть бесповоротно.

Я сам наблюдал на одном из наших предприятий такое средство, находящееся в разработке. Оно полностью уничтожало электронику беспилотника. Аппарат падал и восстановлению не подлежал.

Мы, кстати, одни из первопроходцев в мире по созданию таких средств РЭБ и продолжаем развивать такие средства, поскольку противник тоже совершенствует свои средства управления и средства защиты своей беспилотной авиации.

Это похоже на вечное противостояние средств нападения и защиты, соревнование брони и снаряда. Точно так же происходит в противостоянии беспилотной авиации и средств РЭБ, разведки и подавления.

Создатели беспилотной авиации продолжают работать над тем, чтобы все-таки сохранить управляемость дроном и его систему навигации в условиях сложной радиоэлектронной обстановки. Такая борьба не закончится, думаю, никогда. Будет постоянно продолжаться.

Наша задача — работать на опережение. То есть создавать научно-технический задел на перспективу, вовремя его реализовывать в тех образцах, которые промышленность уже предлагает Вооруженным силам, поставлять их в войска, испытывать в реальном боевом применении и на основе этого делать выводы. А потом опять начинать этот цикл, чтобы всегда находиться впереди других по разработкам и системам вооружения перед противником.

— А что у нас с огневыми средствами противовоздушной обороны от атак дронов?

— Помимо комплексов РЭБ, естественно, важнейшим средством являются огневые средства противовоздушной обороны. Это, во-первых, те средства, которые непосредственно прикрывают объекты и группировки войск. Имею в виду наши зенитные ракетно-пушечные комплексы «Панцирь С1», прикрывающие объекты, и «Тор М2», созданные для прикрытия группировок войск.

Хотя их роли в конкретных ситуациях могут и меняться. «Панцирь» сможет прикрывать войска, а «Тор» вполне успешно может прикрывать объекты. Это мы видим на примере организации системы ПВО нашей авиабазы Хмеймим в Сирии. Там используются зенитные ракетные комплексы малой дальности «Тор» и одновременно используются зенитные ракетно-пушечные комплексы «Панцирь».

Такое сочетание позволило организовать успешную борьбу как с дронами, так и с неуправляемыми средствами вроде реактивных снарядов реактивных систем залпового огня, которые использовали игиловцы* (запрещена в РФ террористическая организация. - ред.) для попыток обстрела нашей авиабазы.

В принципе, конечно, с беспилотниками могут бороться и зенитные ракетные комплексы и системы средней и большой дальности. Имею в виду новейший комплекс «Бук М3», систему С 400. Здесь главный критерий — «стоимость–эффективность». Ведь одна ракета большой дальности может стоить столько, сколько стоит тысяча беспилотников.

— То же самое, что с ружьем на муху?

— В некотором смысле. Все-таки зенитная ракетная система С 400 с ее огромными возможностями предназначена для уничтожения в первую очередь платформ разведки и управления. Я имею в виду прежде всего самолеты дальнего радиолокационного обнаружения и управления, воздушные командные пункты. Не исключено, что в качестве целей С 400 могут быть стратегические бомбардировщики.

Что касается платформ управления, напомню, у американцев сейчас в развитии авиации прослеживается такая концепция, как развитие смешанных формирований пилотируемой и беспилотной авиации. В этом случае истребители класса F 35, F 22 выступают ядром сетевого управления. В качестве передового эшелона — разведывательные средства, в том числе беспилотные летательные аппараты.

Зенитные системы класса С 400, «Бук М3» будут уничтожать пилотируемые центры управления такими формированиями. А непосредственно по самим беспилотникам будут работать комплексы, прикрывающие войска или объекты, то есть «Тор М2», «Панцирь С1».

То есть такому рою и смешанному формированию пилотируемой и беспилотной авиации нам уже есть что противопоставить. Это эшелонированная система ПВО, способная бороться с воздушными целями любых типов.

---

* - Террористическая организация, запрещенная в РФ.