Не Великий, а Величайший!

8 февраля (по новому стилю) 1725 года в Санкт-Петербурге ушел из жизни человек, заставивший Россию пробудиться ото сна и совершивший с ней грандиозный стремительный рывок, в результате которого наша страна за невиданно короткий срок ворвалась в ряд первостепенных держав Европы. Речь идет о Петре, вошедшем в историю под прозвищем Великий. Но и столь почетное именование не в полной мере отражает масштаб личности первого нашего императора. Правильнее было бы называть его на древнеримский манер — Maximus, что переводится с латыни как «Величайший». Почему Петр I достоин такого почитания — разбирался «Армейский стандарт».

«Хоть я и царь, да на руках мозоли…»

Так говорил Петр и добавлял: «…а все оттого — показать вам пример и хотя бы под старость видеть мне достойных помощников и слуг отечеству». Со времен римского императора Каракаллы, не раз бравшего в руки лопату для выкапывания рва и возведения вала вокруг армейского походного лагеря, не найти, наверное, в истории монарха, столь же часто и охотно прибегавшего к физическому труду.

Но Каракалла, подавая воодушевляющий пример легионерам, добивался, прежде всего, личной популярности в их рядах в период частых военных переворотов и свержений римских императоров. В истории он остался солдафоном и жестоким тираном, мало чего достигшим на поприще внешней и внутренней политики, тогда как имя Петра I внесено в список ярчайших национальных лидеров всех времен и народов.

Вельможи и иностранные послы заставали его то с плотницким топором, то с кузнечным молотом в руках, а любимым хобби императора была работа на токарном станке. Но удивительно не это само по себе, а то, что Петр находил время на подобные «развлечения» среди огромного числа государственных дел, в каждое из которых он глубоко вникал лично.

Пустить самодержцу пыль в глаза, ввести в заблуждение было невозможно. Кораблестроение, штурманские премудрости, фортификацию, организацию промышленных производств, военное и флотское дело он изучил с азов и лично экзаменовал подданных, обучавшихся этим и другим наукам. Будучи сам натурой деятельной, Петр I объявил войну лености и безосновательной спеси. Происхождение из знатнейших родов не давало в его глазах никаких преимуществ подданным. Главным мерилом их достоинств являлись талант и добросовестная служба Отечеству на военном или гражданском поприще.

Закон Макиавелли — цель оправдывает средства

А уж к нерадивым он был суров до чрезвычайности. Никакие высокие титулы и звания не спасали провинившихся от банального бития палкой. Приступы его безудержного гнева имела способность гасить одна только Екатерина, которую он из прачек взял в жены, возвел в императорское достоинство. Она прижимала его к себе, гладила по голове и чудесным образом успокаивала.

Как и все, Петр не был идеальным. Темным пятном его биографии стало предание смертной казни родного сына. Оправданию такое не подлежит, однако следует понимать, что именно подвигло царя на столь ужасный поступок. Он ради превращения России в передовую европейскую державу не щадил ни подданных, ни врагов, ни друзей, ни самого себя. И в какой-то момент, осознав, что собственный его сын, взойдя на престол, вмиг разрушит создававшееся им на протяжении всей жизни, отодвинул в сторону отцовские чувства.

Что пережил в душе Петр, утвердив смертный приговор родному сыну? Никто никогда об этом не узнает. Но он продемонстрировал всем: сменить курс, избранный им для России, не будет позволено никому!

Что уж на фоне такой жертвы говорить о массовой казни взбунтовавшихся стрельцов, в которой Петр принял собственноручное участие? Они встали на пути его преобразований, а этого царь-реформатор не прощал! Хотя все-таки были счастливчики, которых он в ходе стрелецкой казни пощадил.

Так, существует легенда о том, что Иван Орлов (дед фаворитов Екатерины II), поднимаясь на эшафот, лихо отпихнул ногой отрубленную голову казненного ранее стрельца и довольно грубо обратился к присевшему передохнуть на плаху царю со словами: «Подвинься, государь, то не твое место, а мое». За такое презрение к смерти Петр помиловал ухаря и отправил его служить в лейб-гвардии Преображенский полк. Бывали и другие случаи монаршей милости, однако в целом Петр был скорее суров, нежели великодушен. Как, впрочем, и подавляющее большинство других самодержцев во все времена.

Окно в Европу

Страсть к мореплаванию овладела Петром с детства. Найденный в отцовском сарае английский парусный бот поразил его тем, что может ходить по морю против ветра. Это открытие стало первым шагом к увлечению навигацией и кораблестроением. Наряду с потешными полками (будущими лейб-гвардии Преображенским и Семеновским) быстро создавалась и потешная флотилия на Плещеевом озере. Но грезы юного монарха о морях упирались в тот факт, что выход к морю имелся только на крайнем севере, а берега Балтийского и Черного морей принадлежали соседним державам.

Завоевание Азова в 1696 году мало что принесло России в плане сообщения ее с Европой. Дальнейший водный путь в Средиземноморье пролегал через владения все тех же османов, и о беспошлинном проходе торговых судов речи быть не могло. Иные возможности давало возвращение утраченного Россией в Смутное время побережья Финского залива. Дания, Голландия, Германия, Англия и Франция открывались бы для прямой торговли с ними. Но тут существовала огромная проблема в виде Швеции, наводившей ужас на всю северную и центральную Европу своей грозной и почти непобедимой армией. Петр, однако, был не из тех, кто страшится схватки и пасует перед трудностями.

Ни Нарвская катастрофа, ни тот факт, что казавшиеся сильными союзники на деле оказались полными ничтожествами, ни Карл XII, неожиданно для всех оказавшийся блестящим полководцем, не смогли заставить его отказаться от упорного движения к достижению поставленной цели. Первые трагические неудачи в войне лишь раззадорили Петра и вызвали всплеск его и без того неуемной энергии. Узнав о замысле грозного противника лишить его короны и расчленить Россию на несколько княжеств, Петр заявил: «Брат Карл мнит себя Александром; так я не Дарий». И под Полтавой он убедительно доказал верность своего утверждения.

Война, длившаяся 21 год, завершилась полной победой России, получившей не только устье Невы и небольшой участок побережья Финского залива, но и шведскую крепость Выборг в Финляндии, и почти всю Ливонию, за которую Иван Грозный безуспешно сражался 25 лет! А кроме того, Петр с нуля создал на Балтике мощный военно-морской флот, давший нашей стране право быть отнесенной к числу великих морских держав.

Пробудивший полусонное царство

В годы царствования Петра I преобразования коснулись практически всех сторон жизни Государства Российского. Робкие начинания отца в создании регулярной армии («полков нового строя») он перевел на совершенно иной уровень. Про флот я уже сказал. Кардинальным реформам подверглись все государственные и общественные институты. Управление страной было упорядочено и систематизировано. Строились и развивались промышленные производства, верфи, в большом количестве возводились каменные здания, крепости и целые города, включая новую столицу. Жизнь кипела и бурлила всюду, куда касался взор великого преобразователя.

Да, это потребовало от народа напряжения сил и стоило ему немалых жертв. Но был ли иной способ вывести Россию из того полудремотного состояния, в котором она находилась? Вряд ли!

Сторонники идеи особого пути России обвиняют Петра в подражательстве Западу, в том, что он отошел от русских традиций, переодел бояр и дворян на европейский манер, а их жен и дочерей извлек из теремов и горниц. Но давайте посмотрим, к чему привело строгое следование «своему, особому пути» османскую Турцию, сформировавшуюся и громко заявившую о себе в те же примерно годы, что и Московское государство. После быстрого взлета на пик могущества она стала неуклонно катиться вниз и пришла к состоянию полуколонии Англии. Россия же в это время доминировала на европейском континенте. Было ли это возможным без данного ей Петром толчка, инерции которого хватило на полтора столетия? Очень сомнительно…

Преждевременная смерть императора стала трагедией для России. Пусть и несколько пафосно, но поистине великолепно безмерную величину утраты иллюстрирует речь, произнесенная у гроба Петра епископом Феофаном Прокоповичем. Она начиналась словами: «Что се есть? До чего мы дожили, о россияне? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем!».

Сегодня, по прошествии трех столетий, зная историю Руси, Московского государства и Российской империи, можно с Прокоповичем не согласиться. Великими называли и других наших монархов. Но среди них только Петр I заслуживает того, чтобы остаться в памяти поколений не просто Великим, а поистине Величайшим!